Аликпер Тапочкин - Золотой дождик

Как-то мы все готовили завтрак: помню там, был безвкусный рис, и ещё немного карри. Все вокруг тарахтели, и мы старались не отставать. Дверь распахнулась и ворвалась Жанна, затем она захлопнула за собой дверь и подпёрла её руками, как будто за ней гналось большое чудовище, и так она смогла бы его задержать. Все поутихли. Я стал судорожно вспоминать, с кем она ушла, и что вообще могло произойти. На мгновение я снова ощутил страх того, что и здесь невозможно пребывать в гармонии.

– Hurry! I need a doctor! Is there a doctor here?! – крикнула она из-под свисающих волос.

Парень, что пел в хоре поднял руку и со сверкающей улыбкой сказал.

– I am a doctor.

Жанна спокойно отпустила дверь, повернулась и, расслабленно выставив ляжку, достала из кармана морковку и отхреначила кусок.

– A-a-a, what’s up Doc?

Все засмеялись, и кухня снова вошла в деятельную фазу. В двери появилась её подруга с двумя пакетами с овощами. Она тоже смеялась. Это была сцена с Багза Банни из «Весёлых мелодий», когда он убегал от красного монстра и ломал четвёртую стену. Я оставил то, что мне поручили и приблизился как раз тогда, когда она вывалила овощи из пакетов в большую раковину.

– Прости, – я коснулся её руки.

Теперь её лучше было видно. Острые скулы, шея, которая не казалась длинной, хотя была таковой. Веки приспущены, отчего она кажется всегда уставшей. Спину она держала ровно, это рисовало дугу её заднице, что так нравится в женщинах мужскому полу. Она приподняла брови и провела по чёлке обратной стороной ладони.

– It vas amazing. – сказал я.

Она улыбнулась.

– Did you like it? You realized, that this is Bugz Bunny?

– Of course. I love Bugs Bunny.

– Me too.

Уже вечером, когда все слушали музыку. Мы снова разговорились.

– Ладно, это невозможно. Давай так, – сказала она.

– Слава богу.

Она любила мультики также сильно, как и я. Потом выяснилось, что и кино тоже, правда, немного другого жанра.

Мы с Максом качались на гамаке. Ветер уносил дым от косяка в сторону ангара, где валялось много старых инструментов, неподалёку слышался шум маленьких диких свиней. Он спросил в курсе ли я, что у моей новой подружки есть член, и у её подруги тоже. Я задумался. Потом он спросил в курсе ли я, что у них у обоих есть четыре сиськи и по крайне мере одна шикарная задница. Плевать.

Как-то я проснулся рано. Живности тут хватало. Дорожки вокруг отеля заметали каждое утро и вот на одной из них, прямо по центру перебирает лапками сколопендра. Никогда не приходилось наблюдать их вне вонючего аквариума с паутиной на какой-нибудь выставке за 80 рублей, но сейчас эта была тут. По спинке шли две красные полоски, от башки до жопы. Она меня не замечала и шла своей дорогой, почти как гусеница из Алисы. Одна русская мне говорила, что опасны только коричневые сколопендры. Наступать на них нельзя. Сейчас я подумал, что в чистоте, уродство воспринимается иначе, даже интересно. Ничё так, когда безопасно.

Мы заплатили неустойку за другой отель, в который хотели поехать, остались тут и проводили вечера на славу. Вечером я гулял по дорожкам, они проходили вдоль комнат, где проживали люди. Я как бы блуждал по их периметру, вокруг них. Звуки ебли доносились по крайне мере из полутора комнат, с остальными казалось, что я просто не поспел вовремя. Днём нам попадалась куча всякой живности, от варанов до мангустов, ночью же всё находилось ещё в большем движении. Одна из дверей была приоткрыта и на стуле виднелась чья-то раскумареная туша. Это был один парень. Наверно, он планировал поглотить Вселенную и достичь нирваны. Не хотелось с ним базарить, не хотелось, чтобы он вспомнил обо мне в такой момент, и я попятился назад и двинул в обход.

Через несколько месяцев, когда я раскладывал кефир на полки в гипермаркете, где тогда работал, мне написала Жанна. Сперва у нас у всех была общая группа, но потом, когда она стала суше пустыни, я стал слать мемасики только ей и Франсуа. Она отвечала смайликами, но я не обижался, это всё равно было приятно. Жанна спросила, где я сейчас. Я сказал, что на работе и прислал ей фотографию.

Я тогда снимал комнату у знакомого, который выкупил две в бывшем общежитии до боли напоминавшем просто коммуналку.

Так это общежитие?

Сейчас уже нет такого статуса как общежитие, – говорил он.

Я не стал это проверять, думаю ни один здравомыслящий человек не станет это проверять. Здесь постоянно кто-то курил траву, я никак не мог вычислить этого слизняка. Бабульки на кухне ни хрена не секли фишку. Люди делятся на тех, кто не сечёт фишку, и на тех, кто принюхивается и ищет, откуда несёт. В нашем корпусе было пять туалетов на комнат 20, и мой был самый ублюдский, потому что на стенке, когда садишься, было чиркнуто дерьмом, наверно, кто-то задел туалетной бумагой, прям на уровне ебла, совсем чуть-чуть и так давно, что оттирать было уже не нужно. Там не было кондиционера, но была куча хлама и он, который жил с женой и двумя рыжими курочками. Его дочки постоянно стучали мне в дверь и убегали, иногда дёргали за ручку. Он копил на третью комнату, чтобы сдавать и её. Уверен, потом он будет копить и на пятую.