Александр Борянский - Теннис в недавнем прошлом

- С каких пор ты стал по ночам сочинять стишки?

- Так получилось. Первый и, надеюсь, последний раз Лена посмотрела. Там было написано:

Полные темной тайны

Светятся окна мира.

После веселого пира

Грустно необычайно.

Хочется звать кого-то,

Хочется верить во что-то,

Хочется думать ясно,

Хочется... но напрасно:

Это не мой номер,

Это чужие письма,

Все не мое, кроме –

Кроме сокрытого смысла.

- Глупый стишок, - сказала Лена. - Но хороший.

- Или наоборот?

- Может, и наоборот.

- Ну, поехали!

Спустя минут сорок, на подходе к зеленым воротам дачи Лена спросила:

- На что играем-то?

- Просто так. Ты ведь вчера сказала, что все делаешь просто так.

- Может, мы последний раз здесь играем...

- Может быть. Поэтому все равно будет интересно. Сыграем спокойно и с удовольствием.

- Ты у меня выиграешь, - вяло предположила Лена.

- Может, и выиграю. А может, и нет.

- Жарко будет сегодня днем. И противно. Они миновали зеленые ворота.

Дежурный милиционер на проходной был не один, их было двое, первый сидел, а второй, сержант, кричал в аппарат радиосвязи:

- Да, пусть подъедет машина, заберет этих двух придурков! Пусть, говорю, подъедет машина!.. Да, да, сюда!..

Он обернулся:

- Ни черта эти аппараты не работают...

- А что случилось-то? - спросил Артур.

- Да вот через забор перелезли, - ответил тот дежурный, который сидел. - Внаглую пошли на корт, мы их гнать, они не уходят, хамят: пока не доиграем, не уйдем, ну и тому подобное. Девка сопротивляться, дайте отыграться, кричит, не уйду, пока не отыграюсь...

- Придурки!.. - с чувством сказал сержант. - Ну ничего, на углу машина стоит, сейчас в отделение их заберут, там пусть разбираются, кому отыгрываться надо было...

За спиной сержанта, в углу на скамье сидели мальчик с девочкой лет девятнадцати, двадцати.

Девочка смотрела на Артура. Мальчик смотрел на Лену.

Глаза девочки были веселые и наглые. Мальчик едва заметно улыбался.

Артур и Лена переглянулись.

- Андрей, - веско начал Артур, - почему ты не сказал, что вы ко мне?

- А что, надо было сказать? - переспросил тот.

- Да уж надо было!

Сержант смотрел то на одного, то на другого. За воротами послышался скрип тормозов.

- А почему действительно не сказали-то? - обиженно спросил дежурный. - Иди, Коля, отправь машину!..

- Извините, - сказал Артур дежурному. - Так получилось. Пошли, ребята...

Они вышли на аллею и направились в сторону корта.

- А ведь я у тебя выиграю! - тихонько проговорила Лена.

- Я у тебя тоже! - тихонько отозвался Артур.

Он подумал, что солнце, море, корт и Лена еще какое-то время не дадут скучать в этом городе.

- Я тебя люблю! - шепнула она ему в самое ухо.

Небо за два часа до наступления полуденной жары было синее-синее. "Администрация пляжа информирует, - раздался металлический голос за забором, - на девять часов утра температура воды составляла 21 градус, температура воздуха 24 градуса, температура песка..."

- Вообще-то меня зовут не Андрей, - начал новый знакомый.

- Ничего, - сказал Артур. - Сейчас будем выяснять, кого как зовут.

1993 год. Я сижу в кресле и вспоминаю. Я вспоминаю ту самую Лену и того самого Артура.

С одной стороны, мы как будто не изменились. Но с другой...

Мы стали ужасно деловые. Лена одно время преподавала в университете, потом перебралась на телевидение. Я торгую всем, чем только можно: железом, бумагой, обоями... Кто-то, наверное, даже считает меня солидным человеком.

Лене завтра тридцать пять, хотя она любит повторять, что женщинам не бывает больше двадцати семи. Прошлым летом она ездила во Францию. Я не поехал, у меня были дела.

В теннис мы не играем уже года два. Теннис стал жутко популярной игрой: каждый, кто зарабатывает выше среднего, считает необходимым купить себе, жене или ребенку ракетку и набор мячиков.

Наши сексуальные безобразия, которые четырнад­цать лет назад казались возбуждающе непозволительными, сегодня почти норма, жизненный эталон. По телевизору вечером показывают "Пентхауз", на любом книжном лотке особенно активно предлагают порнографию. Странно, но мне не хочется принимать во всем этом участие.

Я сижу и вспоминаю.

Мне хочется спросить: "Помнишь, любимая?"

И услышать: "Конечно, милый."

Но Лены сейчас нет рядом, она не то на телевидении, не то где-то еще - как всегда, по делу. Поэтому я вспоминаю в одиночестве.