Tiamat: Гилморн

— Откуда это у тебя?

Он помедлил, но все-таки ответил:

— От первого любовника. Как знак, что я принадлежу ему.

— И ты позволил?

На этот раз он молчал дольше, потом сказал тихо:

— Я бы сердце свое вырезал ради него.

И я больше ни о чем не стал спрашивать. Странный холодок коснулся моего сердца — будто бы дверь в прошлое Хантале чуть приотворилась, и оттуда потянуло сквозняком. Наверное, я мог бы узнать о нем правду тогда, и потом она не стала бы для меня таким потрясением. Но тогда я не решился войти.

Мы стремились насладиться каждой минутой нашей близости, словно зная, как мало времени отпущено нам судьбой. И даже в лавку за едой я спускался неохотно, зато обратно летел, как на крыльях. В тот день ничто не предвещало беды — но когда я вернулся, покупки выпали у меня из рук, потому что в комнате было полно солдат, и мой отец собственной персоной восседал в углу на единственном стуле. А Хантале был привязан к кровати, голый и с кляпом во рту.

Меня схватили так быстро, что я не успел дотянуться до меча. Я был испуган до смерти, но не за себя, а за своего возлюбленного, потому что ему грозило куда более суровое наказание, чем мне.

— Покарайте меня, отец, — сказал я, и собственный голос показался мне чужим. — Я один во всем виноват, и побег был моей идеей.

Я ожидал, что отец обрушит на меня ругательства и проклятия, но он вдруг сказал спокойно, почти мягко, как никогда раньше со мной не говорил:

— Ты опозорил нашу семью, Амран, но вина за это лежит не на тебе, а на том лживом создании, которое опутало тебя сетями сладострастия. Знаешь ли ты, кто этот человек? Он родился в харадском борделе, от шлюхи, и всю свою жизнь был шлюхой, пока его не выкупил умбарский капитан Усанаги по прозвищу Морской Дракон — это его знак он носит на теле, так в Умбаре принято клеймить наложников.

Я в ужасе посмотрел на Хантале, взглядом умоляя его: скажи, что он лжет! Но Хантале отвел глаза, и это было красноречивее всяких слов. А отец продолжал:

— Десять лет он служил Морскому Дракону и телом, и душой, шпионил для него в Бельфаласе и Андрасте, разжигал огни на берегу для черных кораблей Усанаги, чтобы пираты грабили и жгли мирные гондорские деревни. И ты не первый наследник благородной семьи, которого этот шлюхин сын обольстил. Будет справедливо, если мы поступим с ним, как со шлюхой.

И меня заставили смотреть, как солдаты по очереди насилуют моего возлюбленного. Я словно весь оледенел и едва понимал, что происходит. Он дергался в путах… хрипел, мотая головой… скрипела кровать, солдаты смеялись… пот и сперма на смуглых бедрах, и кровь, Эру Всемогущий… Последним отец заставил быть меня — стыдно сказать, ему даже не пришлось угрожать или уговаривать… меня толкнули к Хантале, я лег на его вздрагивающее тело и овладел им, не чувствуя ничего, только страшную опустошенность.

Когда меня вывели за дверь, я потерял сознание. У меня началось что-то вроде мозговой горячки, я метался в жару и бреду, ненадолго приходя в себя. Меня отвезли домой по Андуину, смутно помню плеск волн и покачивание палубы… и еще я помню, как манили меня волны великой реки, но я был слишком слаб, чтобы дотянуться до борта. Люди шептались, что мой любовник навел на меня порчу, я хотел им возразить, что он никогда бы такого не сделал, но распухший язык мне не повиновался. Потом были кроны деревьев над головой, лошадиный храп, а потом — беленый потолок моей комнаты в замке Эргелион, лицо сиделки, горькие травяные отвары и снова спасительное забытье, в котором не было ни отца, ни Хантале, ни даже меня, униженного и растоптанного.

Я встал с постели молчаливым и ко всему равнодушным. Во мне не осталось никаких чувств — ни любви, ни ненависти, ни горя. Я послушно выполнял все поручения отца, объезжал поместье, улаживал дела с купцами в городе, охотился, читал книги, но все это проходило мимо меня, не оставляя следа. Отец подыскал мне мальчишку из деревенских, для согревания постели, но я даже не помню, как он выглядел и что с ним стало потом. Казалось, ничто уже не может тронуть меня, порадовать или огорчить. Два года прошли, как во сне.

На исходе осени отец вызвал меня и сказал:

— Я тобой доволен, Амран. Ты стал образцовым сыном. Думаю, поездка в Минас-Тирит станет для тебя отличной наградой. Вот тебе деньги, развлекайся, кути, как положено наследнику Эргелиона. Я дам тебе письмо к начальнику городской гвардии, познакомишься с жизнью армии, ведь тебе пора подумать о военной карьере. А если тебе понадобятся развлечения особого рода, загляни в заведение «Майская роза» возле Восточной башни.