Полин Реаж - История О

- Ну-ка, пойдем.

Они прошли в соседнюю комнату - единственную во всем доме, где было зеркало - трехстворчатое и все время закрытое. Анн-Мари раскрыла его и подвела к нему О.

- Такой себя ты видишь в последний раз, - сказала она. - Вот здесь, на твоей круглой гладкой попке, с двух сторон поставят клейма с инициалами сэра Стивена. Тогда ты уже себя не узнаешь. А сейчас иди спать.

Но страх и неопределенность не давали заснуть О. Она дрожала, накрывшись одеялом, и с ужасом ждала утра. Пришедшая за ней в десять часов Ивонна вынуждена была помочь ей принять ванну, причесаться, накрасить губы - руки не слушались О. Ну вот скрипнула садовая калитка, и О. поняла, что сэр Стивен уже здесь.

- Идем, О., - сказала Ивонна, - он ждет тебя.

Тишина и покой царили в саду. Большой красноватый бук в ярких пламенеющих лучах огромного солнца казался сделанным из меди. Листва даже не шелохнется в неподвижном мареве жаркого летнего утра (словно сама Природа затаилась, сдерживая дыхание, и ждала появления О. У дерева лежала изнывающая от жары собака. Солнечные лучи пронзали крону бука и отбрасывали на белый каменный стол, стоящий рядом с деревом, размытую и бесформенную тень. Стол густо усыпали мелкие солнечные пятна. Прислонившись к стволу дерева, неподвижно стоял сэр Стивен. Рядом, раскинувшись в шезлонге, сидела Анн-Мари.

- Сэр Стивен, вот и ваша О., - сказала Анн-Мари. - У нас все готово, поэтому кольца можно ставить хоть сейчас.

Сэр Стивен обнял О. и поцеловал в губы. Потом он осторожно положил ее на стол и, склонившись, долго смотрел на нее. Он провел рукой по ее лицу и волосам, еще раз поцеловал и, подняв голову, сказал Анн-Мари:

- Замечательно, давайте сейчас, если вы не против.

На столе стояла сделанная из кожи шкатулка. Анн-Мари открыла ее и вытащила оттуда два разобранных кольца, на каждом из которых было выгравированно: имя О. и имя сэра Стивена.

Сэр Стивен мельком взглянул на них и громко произнес:

- Ставьте.

Ивонна приподняла О., и О. судорожно напрягшись, почувствовала холод входящего в ее плоть металла. Соединяя две части кольца, Анн-Мари проследила за тем, чтобы диск, той его стороной, на которой был нанесен черно-золотой рисунок, оказался повернутым наружу. Она сжала кольцо ладонью, но, видимо, пружина была слишком жесткой, и дуги до конца не доходили. Пришлось отправить Ивонну за молотком. О. немного наклонили к столу и развели в стороны ноги, потом, прижимая одну половину кольца к каменной плите, как к наковальне, начали ударять маленьким молотком по другой и в конце концов, свели вместе дуги. Пружина, щелкнув, застопорилась. Раз и навсегда. Сэр Стивен, за все это время не произнесший ни слова, поблагодарил Анн-Мари и помог О. подняться. О. тут же почувствовала, что эти кольца гораздо тяжелее тех, что она носила в предыдущие дни. И тяжесть эта была не только физической.

- Клеймо тоже сейчас? - спросила Анн-Мари сэра Стивена.

Англичанин молча кивнул головой. Он поддерживал за талию едва стоящую на ногах О. У нее подкашивались колени, и она мелко дрожала.

Талия О., от ношения корсета, стала такой тонкой, что, казалось, готова была вот-вот переломиться. Бедра ее при этом казались более крутыми, а грудь более тяжелой. Все четверо направились к музыкальному салону: Анн-Мари и Ивонна шли чуть впереди, за ними - сэр Стивен, который практически нес О. силы совсем оставили ее. В салоне их ждали сидевшие перед помостом Колетт и Клер. Увидев входящую процессию, они поднялись. Рядом с одной из колонн стояла маленькая круглая печка, и видны были мечущиеся в ее чреве красные языки пламени. Анн-Мари вытащила из стенного шкафа несколько длинных ремней, передала их девушкам, и те, по ее знаку, прижав О. животом к колонне, привязали ее к ней, опоясав талию и пропустив ремни под коленями. То же сделали с ее руками и лодыжками. О., теряя рассудок от ужаса, почувствовала на своих ягодицах руку Анн-Мари, отмечавшую места, куда следовало поставить клейма. После этого на мгновение наступила тишина, и вот О. услышала звук открываемой заслонки. Повернув голову, она могла бы увидеть, что происходит за ее спиной, но сил на это у нее не было. Секундой позже, адская запредельная боль пронзила ее тело, и она взвыла, вытянувшись в ремнях и запрокинув голову. О. так никогда и не узнала, кто приложил к ее ягодицам раскаленные железные клейма, и чей голос, сосчитав до пяти, велел убрать их. Когда ее отвязали, она сползла на руки Анн-Мари и, проваливаясь в бездну, последним проблеском сознания выхватила из накрывшей ее пелены мертвенно-бледное лицо англичанина.