Шахразада - Страсть гордой княжны

Джая покачала головой.

– Вот так, уважаемый фонтан, – заметила она, – из лени и надменности и рождается противодействие. Разве джиннам под силу выдержать ежедневный, почти каторжный труд настоящего торговца? Ибо он, не медля ни секунды, наблюдая и сравнивая, должен быть готов к тому, чтобы сегодняшние притирания сменить модными завтра, а не ждать, пока весь базар будет ломиться от них. Он должен знать, что мода – настоящая хозяйка души любой женщины, она переменчива, как погода в море. Что именно она, а не толщина кошелька, командует вкусами женщин в этом мире. А уж они, эти слабые робкие создания, могут выпросить или вытребовать все, что пожелают, у любого из мужей, сколь бы суровым и мудрым он себя ни считал…

– Воистину, – кивнул Наджа, – о фонтан, это чистая правда. Однако надо же как-то прикрывать собственную леность и нерасторопность. Так не лучше ли назвать виноватым того, чей пример столь сильно глаза колет.

Фонтан едва слышно журчал, соглашаясь с обоими своими собеседниками.

– Одним словом, о мудрая влага, местный торговый люд менее всего желал появления нового купца. И еще меньше он желал появления купца, знающегося с черными силами. Вот поэтому я и сказал тебе, о сокровище прохлады, что хозяин зря отправился в город. Никто, конечно, не скажет ему «нет», все будут гостеприимно приторны, будут кивать своими линялыми чалмами и повторять: «Приходите завтра!» – эту великую фразу, которая переживет века и покорит все страны, сколь бы укреплены ни были их границы. Однако ни в присутствии наместника, ни среди базара, ни даже у городской стены не найдет наш достойный хозяин ни грана сочувствия. Могу держать пари, что вечером официальный сюртук, усталый и пропитавшийся пылью и потом, который уважаемый Масуд надел поутру, будет заброшен в подвал навсегда…

– Увы, мудрый фонтан, – задумчиво проговорила Джая, – так бывает… И сколь бы ни были различны языки и верования, сколь были бы непохожи купцы и лавочники разных стран, зачастую ведут они себя так, будто их родила одна суровая мать и воспитывал один, глупый до одури наставник.

– Да, тихая влага, это воистину так… – согласно кивнул Наджа.

Первой этой игры не выдержала Джая – она прыснула от смеха и отложила рукоделие. Управитель усмехнулся в усы и не без одобрения посмотрел на хозяйку. Эта черноглазая иноземка показалась ему сейчас во сто раз милей любой местной девушки, ибо выяснилось, что она не только хороша собой и желанна хозяину, но к тому же и отнюдь не глупа. Быть может, она даже много умнее любого из местных, надутых, словно породистые индюки, купцов.

– Однако надо же что-то делать, неспешная влага, – задумчиво произнесла Джая. – Надо что-то делать… Но так, чтобы Масуд, о боги! никогда не узнал ни о том, что мы ему помогли, если удастся помочь, ни о том, что помочь не смогли, ибо преодолеть глупость оказалось выше наших сил.

– Это так, мудрая хозяйка. Мы с фонтаном согласны с тобой и готовы помочь всем, что будет в наших силах.

Джая улыбнулась. Любому приятна похвала, вне зависимости от того, насколько она заслуженна. Девушка задумалась, но всего на миг, ибо решение, очень простое и очень женское, нашлось весьма легко.

– О, заботливый управитель, твои силы понадобятся мне все без остатка – без тебя я просто не справлюсь. А теперь собирайся-ка и ты на базар… Должно быть, ты знаешь самые людные лавки, в которых хозяйничают самые наглые и ленивые торговцы. Возьми с собой Раут, или Аиду, или их обеих. Покупай мало, перебирай даже самыми хорошими, на твой взгляд, товарами. И почаще рассуждай вот о чем…

Приказ хозяйки звучал недвусмысленно, а поручение было и мудрым, и легким. И, к тому же, весьма коварным, воистину, подлинным источником его могло быть лишь женское коварство. А потому уже совсем скоро за коляской закрылись главные ворота – Наджа и Раут отправились за покупками, движимые не только стремлением угодить хозяйке, но и вполне здоровым желанием наказать ленивых и глупых купцов.

Базар в этот час еще шумел – до полудня было далеко. И пусть зной уже хозяйничал вовсю, однако толпа меньше не становилась. Раут, надевшая самый роскошный хиджаб и десяток украшений госпожи, выглядела куда богаче, чем жены богатеев города. А молчаливый нубиец, сопровождавший ее и Наджу, придавал веса разряженной процессии. (Главный конюх, а именно он был единственным нубийцем среди всех слуг Джаи, не знал, какое поручение отправился выполнять Наджа, но по хитрому блеску глаз управителя легко догадался, что поручение будет не из простых.)