Селия Хаддон - Рыжий бродяга Тоби. Кот, подаривший утешение в самые трудные дни

Все было еще хуже – она вообще перестала что-либо есть. Я отправилась к ветеринару и получила прописанный кошке корм в сухом виде. Мурлыка съела пару штучек и больше не стала. Несколько часов я скармливала ей по две штучки сухого корма каждые двадцать минут. На следующий день аппетит у кошки улучшился, и она стала съедать по четыре штучки за раз. Я смогла кормить ее раз в полчаса. На третий день она стала есть нормально. Самое главное – она согласилась есть специальный корм, который должен был защитить ее от мочекаменной болезни в будущем.

Кошка старела, Уильям же расцветал на глазах. Он неважно начал и ухитрился собрать практически всех паразитов, известных ветеринарам. Наверное, это было связано с тем, что Уильям вырос в доме, где жили еще пятьдесят четыре кошки. Зато такое воспитание привило ему навыки, которыми не обладает большинство кошек. Уильям никогда не проявлял враждебности в ответ на враждебность Мурлыки.

Кот сумел справиться даже с соседским котом Гизмо, наводившим ужас на всех котов в округе и на несчастную толстую Мурлыку в том числе.

Гизмо был настоящим деспотом, атаковал без жалости. Убегавшую прочь Мурлыку Гизмо кусал за хвост, и у нее образовались большие абсцессы. После этого Мурлыка категорически отказалась выходить на улицу без меня. В то время кошек еще не чипировали, и я не могла сделать кошачью дверцу с электронным управлением, поэтому в мой дом могли входить и выходить из него любые кошки.

Хотя Уильям был уравновешенным котом, он сумел справиться с Гизмо. Уильям никогда не убегал, когда тот пытался на него наброситься, а просто падал на бок и демонстрировал все свои когти и зубы, показывая, что готов защищаться. В таком поведении был элемент покорности. Гизмо видел, что перед ним слишком маленький кот для нападения. В то же время подобная поза показывала, что этот маленький кот обладает зубами и когтями и будет отбиваться, если на него нападут. Мы мало знаем о кошачьем языке телодвижений, чтобы понять, какой из сигналов играл более важную роль.

Впрочем, Гизмо все понимал и после пары демонстративных поз – выгнутая спина, распушенный хвост и подкрадывание к изготовившемуся к обороне Уильяму – он просто уходил прочь. Секрет успеха Уильяма заключался в том, что он никогда не убегал.

Выждав какое-то время и убедившись, что Гизмо не вернется, Уильям поднимался на лапы и продолжал жить собственной жизнью. Я думала, что Уильям отличается образцовым поведением, пока, навещая соседку, не увидела, как он с жадностью поедает корм Гизмо! Кот спокойно пробирался в дом через кошачью дверцу. Я убедилась, что Уильям обладает еще и удивительной пронырливостью и почти крысиной хитростью. Он прекрасно умел получать то, что ему нужно, и ему за это ничего не было. Такие качества присущи любому хорошему журналисту, и любовь Ронни к новому коту еще более усилилась, когда он почувствовал в нем столь характерные для журналистов особенности.

Единственными, кого Уильям не терпел, были ветеринары. Особенно кот не выносил, когда ему измеряли температуру под хвостом. Однажды, когда Уильям сожрал около сотни витаминных таблеток, скинув флакон с кухонного стола, мне пришлось везти его к ветеринару, ведь он мог отравиться. Как только ветеринар поставил Уильяму термометр, тот ловко извернулся и весьма ощутимо укусил «мучителя». «Вряд ли он уж настолько болен», – заметил ветеринар, бинтуя руку. С этого времени я стала предупреждать врачей о враждебном поведении кота в ответ на столь неприятную и унизительную для него процедуру. Ни одна из моих кошек не любила, когда ей мерили температуру, но кусался только Уильям.

Кот и меня однажды укусил, когда я, поднимая его с пола, случайно причинила коту боль. Впрочем, укусив, Уильям начал мурлыкать и лизать меня в знак извинений. Выяснилось, что у него был абсцесс, возникший на месте укуса. Может, его укусила крыса, а может, Уильям неожиданно наткнулся на Гизмо и не успел подготовиться к встрече. С гордостью могу сказать, что абсцесс находился на передней части его тела – он встретил своего врага грудью и не сбежал, как трусливая Мурлыка. Ее абсцессы всегда находились в области хвоста. Уильям был котом доброжелательным, но доброжелательность эта проистекала из уверенности и силы.

Мурлыка, в конце концов, начала видеть в нем члена семьи, хотя и не самого любимого. Я была ее любимицей, за мной шел Ронни, а Уильям занимал последнее место. Его она скорее терпела, чем любила.