Юлий Смельницкий - Друг человека

Всему этому — я научил Макбета. Но охранять имущество в моей квартире , по суткам ждать в лугах моего возвращения домой и, — я защищать нас от нападений не учил Макбета.

Случаю обращения в бегство теленка, — не придаю значения «спасения нашей жизни», но уверен, что если бы на нас напало какое-либо другое, более сильное животное, то Макбет бросился бы и на этого врага, желая защитить нас своею грудью.

С переездом поздней осенью с хутора на зимнюю квартиру в город, охоты Макбета прекращались.

Что же он делал в городе, — только ел, спал и иногда со мной гулял?

Не совсем так: он наблюдал наши домашние порядки, и ознакомившись с городской жизнью и людьми, меня крепко полюбил и мы с ним жили душа в душу.

Макбет знал в котором часу я выхожу из дома, и к четырем часам дня, обычному времени моего возвращения домой, ложился в передней у входной двери, ожидая меня.

К этому нашему обеденному часу возвращалась домой вся моя семья и другие жильцы дома. На их звонки, Макбет не реагировал, но когда я звонил (под ряд два раза), он узнавал мой звонок, радостно лаял и бежал в кухню звать горничную отворить мне двери.

Утром, когда я просыпался, Макбет подходил ко мне и я ласкал его, лежа в постели.

Вечером, после ужина, я занимался за письменным столом в кабинете. Макбет укладывался под столом, положив голову на ступню моей ноги. Я несколько раз менял положение ног. Макбет снова клал голову на мою ногу и так лежал до часу ночи.

Окончив работу я вставал из за стола. Макбет тоже поднимался с пола, потягивался и шел со мной окончательно спать в мою комнату. Перед сном, я гладил собаку и ежедневно давал ей кусок белого хлеба, иногда — сухарик, и он принимал эти «мелочи», как мою ласку.

Так начинались и кончались «дни нашей (городской) жизни».

Живя в городе, Макбет пополнял свой лексикон новыми, — «зимними» словами, не имевшими применения на хуторе.

Он подавал мне валенки, малахай, меховые рукавицы, приносил тетеревиные чучела, и вообще «собирал» меня на зимние охоты. По возвращении с охоты, тщательно обнюхивал мои охотничьи пещур и сумку и, если в них бывали тетерева и рябчики, уносил их моей жене, зная, что каждый раз по возвращении домой, я поднесу ей мои трофеи.

Макбет знал приходивших ко мне охотников, — моих знакомых. К одним, — сдержанно ласкался, к другим, — относился безразлично. Зимой, ко мне в город приезжали крестьяне, бывавшие летом у меня на хуторе. Некоторые, — бывали на хуторе всего два-три раза в лето. Имея отличную память, Макбет их узнавал, особо приветливо встречал, считая «нашими», оттуда, с хутора, — где «мы» живем лето и осень.

Так мирно, согласно и спокойно, — Макбет жил со мной до 1917–18 г.г. Происшедшие в эти годы политические события в России изменили условия нашей жизни.

Как большая и дружная весенняя вода, когда своевременно ей не дана свобода и не открыты вершники и спуски, — бурно сносит мельницы и плотины, так в 1917–18 г.г., вышедшая из берегов волна народного движения, — прорвала и смыла обветшавшие плотины и устои русской жизни.

Стихийная сила движения вырыла бездну, и в нее упали — кумиры, алтари и троны.

В огне пожаров, на развалинах старого быта, начала строиться загадочная, полная тревог и ожиданий, новая жизнь.

Она не всем пришлась по вкусу.

Были активные протесты, начались гражданские войны. Воевали на западе и на юге, на окраинах и в центре России.

Казань не избегла ужасов войны, и с приходом чехо-словаков, летом 1918 года овладевших ею, сделалась театром военных действий.

Немногочисленные советские войска, находившиеся в Казани, с наступлением чехо-словаков отошли от города вверх по Волге, к Красному мосту, и получив подкрепления, воинскими частями и пароходами, осадили Казань с Волги и со стороны Московско-Казанской железной дороги.

Как же мы с Макбетом жили в осажденном городе, что видели и испытали?

Кое что испытали и многое видели…

Но подробности осады Казани расскажу отдельно, и в настоящем рассказе, ограничусь только кратким перечнем событий, имеющих некоторое отношение к моей и Макбета жизни в осажденном городе.

В начале осады, когда бои происходили вдали Казани и снаряды в город еще не залетали, жилось сносно, — также спокойно, как и раньше.

На охоту, несмотря на открытие охотничьего сезона, (осада началась в августе и кончилась в сентябре), не ходил, но почти ежедневно — по городу гулял.