Джим Мерфи - Друг человека

Как же люди порой слепы. И осознание, так сказать, прозрение, приходит в самый последний предательский момент. Оно змеёй подползает так, чтобы человек мог видеть все свои ошибки; оно едко ухмыляется, потешаясь над ним и плюясь ядом злорадства.

К сожалению, за все проступки, даже случайные, людям приходится чем-то поплатиться. И как бы не сокрушался человек, в каких бы стенаниях не содрогалась его душа, итоги будут подведены; зачастую это самые жестокие итоги.

Судьба не взирает на намерения. Жизни все равно кем ты являешься.

Страдают все: от матёрого преступника, до блаженного романтика; от рано повзрослевшего ума, до ума, хранящего детскую невинность, несмотря на минувшие десятилетия. И хоть, пожалуй, людей второго типа осталось не так много на сегодняшний день, ещё возможно найти кого-нибудь, кто восхищается Платоном и Байроном. Но такие личности выделяются из толпы и кричат «вот он я!» только когда это нужно им, в остальное время их не сыскать.

Но если бы вы жили в середине девятнадцатого столетия на северо-западе Франции, в Кане, в перерывах от созерцания плавного течения Орна, вы могли бы найти в городке книжную лавку. И там, среди десятков запылившихся ветхих томов, возможно вы бы нашли скромный сборник стихов, на обложке которого было бы выведено большими буквами имя автора – «Тибо Лавайе».

Кто это?

Итак, его образ многогранен.

Из детских воспоминаний у него остались только размытый облик отца и нищета, в которой они вдвоем жили; бедность и голод он помнил лучше, но вспоминал редко. Впрочем, факт собственного происхождения ничуть не огорчал Тибо. Однажды он даже изрёк:

– Богач упускает возможность радоваться мелочам так, как это делает бедняк. Подари нищему ложку, чтобы ему больше не пришлось хлебать из миски как собаке, – и ты заметишь в его взгляде признательность. Проделав тот же трюк с богатым, ты будешь вознагражден непониманием, если не презрением.

Но в суждениях Тибо редко можно было услышать недовольство по отношению к какой-либо группе людей; он был миролюбив. Тибо мог бы быть филантропом, если бы у него самого средств к существованию было бы хоть немного в избытке. Ему такого положения достичь было не трудно, но он и впрямь довольствовался тем, что он уже имел; а имел он немногое: совершенно крохотную квартиру с одной жилой комнатой, четверть пространства которой запалонял письменный стол, свои уже написанные стихотворения, поэмы и пьесы и безграничную фантазию, – все его имущество.

Но, повторимся, у него был огромный шанс добиться высокого положения в обществе, получить образование и иметь уже на данный момент достаточное количество денег.

Когда Тибо был ещё ребенком, денег его отца едва хватало на обучение в школе. Тогда на помощь старику пришел его старинный друг – достопочтенный месье Пеллетье. Он появился в то время, когда Тибо уже почти забросил школу, помогая отцу и зарабатывая. Добрый господин снизошёл до них и конкретно исправил положение всех их дел. Для голодающих оборванцев эта добродетель была словно веревкой, брошенной утопающему в открытом море.

Итак, Тибо тогда устроили в более лучшую школу, и все расходы оплачивал господин Пеллетье. Там мальчик познакомился с сыном своего добродетеля, Анри, что, в общем-то, могло случиться и раньше. Тибо быстро привязался к новому знакомому, сделав его своим лучшим и единственным другом, хоть Анри в некоторых вещах был его противоположностью.

Однако какой бы прекрасной не была школа, Тибо продолжал прогуливать уроки. Конечно, он был не бездельником, но и тяжёлой работой не был загружен. Пропуская школу, он освобождал место для творчества, и в то время, когда другие дети грызли гранит науки, юный Тибо писал сочинения и стихи для газет; за это мало платили, но ему нравилось заниматься любимым делом. Его часто мучила совесть. Он помнил, что обещал месье Пеллетье учиться хорошо. Мальчик не сдержал своего слова.

Человеку свойственно докапываться до истины, задавать себе вопрос «почему?» и ломать голову над ответом, искать оправдание всему. Оправдание Тибо по поводу пропусков школы было простым – он решил, что она ему не нужна. Юный Тибо думал: «Я научился читать, значит я могу прочесть множество умных книг и перенять опыт того, кто их написал. Я научился писать, теперь я могу сочинять собственные произведения, я способен творить и уже сейчас зарабатывать, благодаря поэзии. Мне большего не нужно.»