Борис Рябинин - Друзья, которые всегда со мной

Сразу припомнилось все, что знал о сенбернарах. Родственники моего Джери: догообразные. Родина предков Эпир, Малая Азия. Римляне специально завозили «эпирских собак». Они завезли их и за Альпы. Название порода получила по названию монастыря в Альпах. Монахи использовали сенбернаров для розыска заблудившихся в горах во время метели. Знаменитый Барри спас за свою жизнь сорок человек.

Как показало ближайшее будущее, наружность Лео была обманчива, тем не менее пес был превосходный — породный, мощный, с крупными мускулами и густой длинной мягкой шерстью.

Он был голоден и, когда дали еду, так принялся работать, что посудина крутилась волчком под его языком.

Все-таки зачем он пожаловал, обманув бдительных своих хозяев и дозорных на немецкой стороне? Лео задал задачу! Это даже стало предметом оживленного обсуждения среди солдат.

— Приголубил ты его, — сказал кто-то из окруживших Игоря: история его побега уже разнеслась среди солдат.

— Ну уж, раз приветил, и готово? — усомнился один из скептиков (скептики есть везде). — Эдак бы каждая собака…

— Не каждая, — возразил Игорь. — Бывают обстоятельства…

— Да ну, скажете! Что у вас рука такая, прикоснулась и готово, не забудешь вовек?…

— Что верно, то верно, — сказал молчавший до этого старшина-сверхсрочник. — Собаки ласку любят!

Лео тем временем продолжал насыщаться, опустошая третью чашку.

А я думал: ласка — частица жизни, в ней огромная притягательная сила, и она на всех действует одинаково, будь то человек или животное. Объяснение, и вправду, напрашивалось одно: Игорь не ошибался — Лео разыскивал его.

Мне очень хорошо представлялся ход «мыслей» собаки: впервые она узнала ласку. Ушел человек, который дал изведать это чувство, и пес, не сморгнув, потянулся за ним — не захотел расставаться. Другого объяснения не находилось.

Мы спали в хате полковника. Игоря не успели отправить в тыл, и полковник разрешил ему остаться с нами. Лео ночевал там, где мы его уже видели, в закутке, отведенном ему под жилище.

С вечера была сильная перестрелка, потом все стихло.

Среди ночи громко запищала трубка: полковнику доносили о передвижении, замеченном на той стороне.

— Собака очень тревожится. Считаем возможным присутствие в тумане противника…

— Какая опять собака?

В трубке послышался смущенный кашель:

— Да этот, трофейный, Фриц или как его… Лео… Он выть начал, ну мы его к себе взяли, вместо дозорного…

— Смотрите не проспите! Обрадовались, что помощника завели… Продолжать наблюдение! — приказал полковник.

— Есть продолжать наблюдение… — бодро ответила трубка.

Однако поспать в эту ночь так и не удалось. Где-то горела деревня, на окнах хаты играло далекое зарево. Мы с Игорем выходили во двор и смотрели. Игорь был все еще возбужден, и то смеялся, то готов был плакать, — вот когда сдали нервы. Рано утром сыграли тревогу, а вскоре мимо окон потянулась вереница темных фигур. Игорь метнулся на улицу:

— Это же наши! Наши! От хозяина убежали…

Он поочередно обнимался со всеми, с мужчинами и женщинами. Тут были представители разных национальностей: русские, угнанные на каторгу в Германию, два или три украинца, поляки.

Лео тревожился не зря: пленных-то он и зачуял ночью. Приближение наших войск застало хозяина фольварка врасплох (в немецких сводках тщательно замалчивалось истинное положение на Восточном фронте). Этим воспользовались пленники. Они последовали примеру Игоря — не удержали и злобные церберы. Их попросту закрыли в сарае. Местный житель помог перебраться по болоту, немецкие аванпосты проглядели. Да, собственно, немецкая оборона была уже разбита, фронт разорван на куски, в нем зияли бреши, заделать которые командованию гитлеровского вермахта было уже не под силу.

В десять часов утра мы были уже на том самом фольварке, где отбывали каторжную повинность Игорь и его товарищи.

— Я хочу там быть! — заявил Игорь. — Посмотреть на этого жирного мерзавца, какая у него будет рожа! Если он не сбежал…

Фольварк — большое и, судя по всему, дававшее немалый доход своему владельцу хозяйство (особенно, если учесть даровую рабочую силу, которую он эксплуатировал) — был в полном порядке. Наши передовые части не тронули его; пощадил и огонь артиллерии. На холме, в окружении тенистого фруктового сада, высилось белое здание с колоннами; чистые, аккуратно посыпанные желтым песочком и разметенные дорожки, цветники; в доме стерильная чистота, дорогая мебель… Все окружено внешней благопристойностью и даже приятностью, не подумаешь, что тут жил кровопийца и палач, терзавший других. Впрочем, все это было весьма характерно.