Мартин Кин - Плохая собака. Как одна невоспитанная собака воспитала своего хозяина

Мне с самого начала понравился парень по имени Кларк. Я не помню, чтобы он дважды приходил в одном костюме, а еще, похоже, он действительно читал все книги, которые цитировал. Невысокий и смуглый, примерно за сорок, густые черные кудри, обрамляющие лоб, и редкая улыбка. В его внешности было что-то средиземноморское; беглый взгляд на его лицо наводил на мысль о работнике котельной, однако достаточно было вдохнуть аромат его одеколона, чтобы понять, кто в этой комнате зарабатывает больше всех. Постепенно я заметил, что у нас много общего: один факультет бизнеса, одна зависимость, одинаковые взгляды на жизнь.

— Может, я значу не так уж много, — сказал он на собрании. — Но, в конце концов, я думаю только о себе.

С самого начала нам советовали найти человека, у которого есть то, к чему мы стремимся. Для меня таким человеком стал Кларк. Успешный банкир, но при этом работа не поглотила всю его жизнь; верная жена — уникальное сочетание ума и красоты (по крайней мере, по его словам); маленький ребенок без видимых отклонений в развитии; двухэтажная квартира в Вест-Сайде и — что впечатлило меня больше всего — прекрасно выдрессированный боксер по кличке Джоуи, с которым мне не терпелось познакомиться.

Мы читали «Анонимных алкоголиков», «Двенадцать шагов и двенадцать традиций» и говорили о Высшей Силе, сокращенно — ВС.

— Ты не сможешь вылечиться без ВС, — однажды сказал мне Кларк. — Неважно, в чем она воплотится. Важно только одно.

— Что?

— Эта сила — не ты.

Одни ищут ВС в самом обществе, другие — в наших руководителях: Билли В. и докторе Бобе. Но она также может быть заключена в дереве за окном, во фразе, которую случайно донес ветер, в стихотворении, в красном сигнале светофора, в Библии — словом, в чем угодно…

Но только не в тебе самом.

Но сияние истинного духа не исходит от бездушных инициалов, расшифровку которых знают не все. Чем дольше я состоял в обществе, тем больше убеждался в поразительной силе объединения.

По понедельникам у нас были публичные выступления. Это подразумевало монолог минут на двадцать или тридцать, в течение которых бывший алкоголик делился своим опытом, убеждениями и надеждами или рассказывал, через что прошел и как ему теперь живется. Если хотите, сжатая история Воскресения.

Удивительно: список выступающих был так же случаен, как список присяжных в Южном окружном суде Манхэттена, но при этом все они оказывались потрясающе симпатичными личностями, стоило им взять в руки микрофон. Говорят же, лучшие писатели получаются из алкоголиков. Сьюзан Чивер назвала этот феномен «красноречием, которое посещает всех говорящих о собственной персоне».

Друзья по обществу советовали мне внимательнее присмотреться к пункту в начальной части «Двенадцати шагов»: «Мы признали свое бессилие перед алкоголем».

Помнится, меня к этому признанию подвела одна-единственная строчка в любимой книге любимого писателя — Сьюзан Конант, автора восемнадцати детективов из серии «Тайны собачника». Я читал и перечитывал их с такой же частотой, с какой люди принимают ванну. В «Секретах настоящего бабника» героиня-собаковод по имени Холли Винтер замечает, что председатель жюри дог-шоу «был прекрасно воспитан аляскинскими маламутами и собраниями Анонимных алкоголиков».

Впечатляющая компания, подумал я.

Вскоре я услышал еще одну вещь, довершившую дело прозрения. Я выбрал группу, исходя из того, что она собиралась, во-первых, в мое любимое время — по утрам, а во-вторых, при церкви возле Линкольн-центра, где находились Государственный театр и Нью-Йоркский городской балет. В те дни балет был моей второй страстью — после бернских зенненхундов. Я был уверен — наслаждаясь балетом, ты прикасаешься к Тайне. Когда я отправлялся смотреть балет — один или вместе с Глорией, — мне казалось, что я отделяюсь от тела и возношусь в сферу чистой красоты, которую не мог найти нигде больше.

В один из понедельников к микрофону подошла женщина за пятьдесят, бывшая солистка Нью-Йоркского городского балета. Она до сих пор была высокой и стройной, только коротко обрезала волосы, что балеринам несвойственно, и говорила с интонациями маленькой девочки, которые я часто замечал у танцовщиц на пенсии.

— Я пила, потому что все время боялась, — сказала она. — Нет, не выступлений — они как раз проходили легко. Я боялась, что не понравлюсь другим членам труппы, что не понравлюсь балетмейстеру, что он не даст мне роль, что меня не возьмут на гастроли… Я начала пить и принимать наркотики, потом что боялась нелюбви.