Джон Берджер - Пейзажи [litres]

Это первая неделя мая. На холмах и в горах, вдоль проспектов и дорог на большинстве деревьев Северного полушария появляются листья. Ясно различимы все оттенки зеленого, и людям кажется, что каждый лист уникален, что они встречаются с миллиардами – нет, не миллиардами (это слово опошлено долларом), – они встречаются с бесконечным множеством новых листьев.

Для заключенных даже едва заметные признаки непрерывности природной жизни всегда были и остаются скрытым источником поддержки.

Сегодня назначение большинства тюремных стен (бетонных, электронных, охраняемых или представляющих собой фильтр дознания) состоит не в том, чтобы служить местом заключения и исправления узников, а в том, чтобы отгородиться от них и не впускать.

Большинство тех, кто остался за этими стенами, не имеют имен, отсюда такая озабоченность всех служб безопасности идентификацией. Их также никто не считает, чему есть две причины. Во-первых, их численность варьируется: каждый голод, природная катастрофа и военное вмешательство (которое теперь принято называть поддержанием общественного порядка) либо уменьшает, либо увеличивает их число. Во-вторых, оценить их количество значило бы столкнуться с тем фактом, что они составляют большинство жителей Земли, а официальное признание этого ввергнет нас в абсолютный абсурд.

Вы не замечали, что мелкие товары становится все сложнее и сложнее доставать из упаковки? Нечто похожее происходит и с жизнями тех, кто имеет хорошо оплачиваемую работу. Те, кто законно трудоустроен и не бедствует, живут в очень ограниченном пространстве, которое оставляет им все меньше и меньше выбора, за исключением постоянного бинарного выбора между повиновением и неповиновением. Их рабочее время, их место жительства, полученные в прошлом навыки и опыт, их здоровье, будущее их детей, все то, что находится за пределами их функционирования в качестве наемных работников, должно занять скромное второе место рядом с непредсказуемыми и огромными требованиями сиюминутной прибыли. И даже жесткость этого внутреннего корпоративного регламента называется гибкостью. В тюрьме слова приобретают противоположный смысл.

Угрожающее давление на работников, занимающих хорошо оплачиваемые должности, недавно вынудило суды в Японии ввести новую категорию дел, рассматривающих «смерть от переработки».

Экономически активному населению внушается, что ни одна другая система не состоятельна. Альтернативы нет. Войдите в лифт. А лифт – это маленькая камера.

Находясь в тюрьме, я смотрю, как пятилетняя девочка берет урок плавания в муниципальном закрытом плавательном бассейне. На ней темно-синий костюм. Она уже может плавать, но ей пока не хватает уверенности, чтобы делать это без поддержки. Тренер ведет ее к глубокому концу бассейна. Девочка собирается прыгнуть в воду, схватившись за длинный шест, протянутый тренером. Это способ избавиться от боязни воды. То же самое они делали вчера.

Сегодня тренер хочет, чтобы девочка прыгнула без шеста. Один-два-три! Девочка прыгает, но в последний момент хватается за шест. Ни слова. Женщина и девочка обмениваются слабыми улыбками: у девочки она лукавая, у женщины терпеливая.

Девочка вылезает из бассейна по лестнице и возвращается к краю. Еще раз! – шепчет она. Прыгает, руки по швам, ни за что не хватается. Когда она выныривает, то шест оказывается у самого ее носа. За два гребка она доплывает до лестницы без помощи шеста.

Считаю ли я, что девочка в темно-синем купальнике и ее тренер в сандалиях – узники? Разумеется, в момент, когда девочка прыгнула без помощи шеста, ни одна из них не находилась в заключении. Однако стоит подумать о последующих годах или оглянуться на недавнее прошлое, как возникает опасение, что, несмотря на описанный эпизод, обе они рискуют попасть или вернуться в тюрьму.

Посмотрите на структуру власти окружающего нас мира и на то, как функционируют ее представители. Всякая тирания находит и изобретает свои средства контроля. Вот почему поначалу так часто не удается разглядеть тот порочный надзор, который она воплощает.

Рыночные силы, господствующие над миром, заявляют, что они могущественнее любого национального государства. И каждую минуту это заявление находит подтверждение: начиная от непрошеного телефонного звонка, навязывающего абоненту частную медицинскую страховку или пенсию, до последнего ультиматума Всемирной торговой организации.

В результате большинство правительств сегодня уже не правят. Правительства не двигаются к собственным целям. Слово «горизонт» с его обещанием желанного будущего исчезло из политического дискурса – как правых, так и левых. Обсуждению подлежит лишь вопрос, как измерить то, что имеется. Опросы общественного мнения заменяют направление и желание.