Поль Валери - Эстетическая бесконечность

Поэт имеет огромное преимущество перед многими людьми, неспособными – и осознающими это – вывести свою мысль за тот предел , где она начинает ослеплять, возбуждать, воодушевлять.

Искра освещает пространство, которое кажется бескрайним в то отпущенное нам краткое мгновение, когда мы можем его увидеть. Выразительность ослепляет.

Состояние потрясения нельзя отделить от выявленных им предметов. Густые тени, возникающие в этот миг, остаются в памяти как восхитительный фон.

Их невозможно отличить от подлинных предметов. Мы воспринимаем их как реальность.

Но нужно обратить внимание, что, к великому счастью для поэзии, краткое мгновение , о котором я говорил, нельзя продлить; нельзя превратить искру в постоянное освещение .

Тогда оно освещало бы нечто совершенно иное .

В данном случае явления обусловлены источником света.

Краткое мгновение являет отблески другой системы или другого «мира», которые нельзя обнаружить устойчивым освещением . Этот мир по сути своей неустойчив , и бессмысленно придавать ему метафизическую ценность – это бесполезно и абсурдно. А может быть, это мир свободных взаимосвязей, присущих потенциальным возможностям разума? Мир притяжения, кратчайших путей, резонанса…

А может быть, необъяснимое здесь будет воплощено расстоянием ? Действие на расстоянии, индукция и т. д.?

Кто ты? Я тот, на что я способен.

Воображение может оставить позади свою первооснову и двигаться так далеко вперед по пути уточнений, что покатый склон превратится в крутой спуск, метод – в дисциплину, свет – в тень, возможность – в невозможность и т. д.

Истина нуждается во лжи – ибо… как же опознать ее, если нет контраста?

Тому, кто испытывает ужас перед неопределенностью мысли, довольно трудно быть поэтом, политиком – одним словом, публичным человеком .

Невозможно принадлежать какой-то религии, веровать , поскольку из тех же соображений необходимо стремиться к предельной точности.

Три четверти фраз, которые нужно произнести, обращаясь к публике или Богу, остаются под запретом.

Человек – понятие слишком частное, душа – слишком общее.

Дети усваивают реальную и бесполезную сторону вещей. Нет ничего более вымышленного, чем практическое восприятие – видеть возможное, видеть то, что может послужить на практике.

Дети же видят то, что пригодно лишь для развлечения как такового и для воображения, лишенного опыта и конкретности.

Ангел был изумлен, услышав человеческий смех .

Ему объясняли, как умели, что это такое.

Тогда он спросил, почему люди не смеются по любому поводу и постоянно или почему не могут совсем воздержаться от смеха.

«Ибо, – сказал он, – если я правильно понял, нужно либо смеяться надо всем, либо вообще не смеяться».

Те, кто оказывает наибольшее воздействие на многих людей, также ожидают услышать от них подтверждение собственного предназначения, сути Самого Великого, что в них есть (реального или условного, денег или власти, мнений или услуг).

Великие люди, признанные таковыми еще при жизни, начинают размышлять о собственной смерти в прошедшем времени, как о событии, случившемся в середине их жизненного пути.

Тот, кто чувствует себя единственным живым, а всех остальных – тенями, и сам не слишком-то живой.

В каждом фанатике прячется лжефанатик. В каждом влюбленном – псевдовлюбленный. В каждом гении кроется лжегений; и в целом, любое отклонение подразумевает подражание, поскольку нужно обеспечить последовательность индивида не только по отношению к другим, но и к самому себе: чтобы понять себя, полагаться на себя, думать о себе – короче, быть … Собой.

Любезный тон часто бывает полезен.

Шутка – всего лишь средство.

В каждом мужчине кроется женщина. Но ни одна наложница гарема не может быть спрятана лучше.

Дружба – подтверждение состоявшейся случайности. «Мы как-то встретились».

Это событие постепенно становится судьбоносным.

Все, что родилось по воле случая и получило успешное продолжение, благословляет этот случай, обожествляет его.