Влад Касторный - Отличники. От других…

Это был ещё один год, когда с мамой и сестрой мы выехали на Черное море, в пионерский лагерь. Я закончил седьмой класс, и, строго говоря, давно не считался пионером. Для мамы это была часть ее работы с детьми, а для нас с сестрой – что-то типа Дома отдыха, с условием выполнения местных правил и распорядка дня. Учеба в школе была для меня не очень сложной. Я дружил с одноклассниками, некоторых из которых знал с детства по играм во дворе. Но от продолжительного общения немного уставал, и, если после уроков те собирались компаниями играть в футбол, я стремился домой, где предвкушал встречу с героями очередной интересной книги, которую читал. Я был клиентом как минимум трех детских библиотек, в которых перечитал, помимо книг, рекомендованных школьникам заботливым Министерством образования СССР, многие другие, не «предписанные» вниманию подростков.

Лагерь, по традиции, был для меня обязанностью. Я наизусть знал все, что может там произойти, какие будут экскурсии, развлечения. Может быть, за исключением настоящей военизированной игры «Зарница», которая устраивалась для старших ребят. И мне в этот раз довелось побегать с ними по холмистым, заросшим кустарником лугам в зеленой, похожей на военную, форме, с деревянной копией автомата Калашникова. На поле звучали даже настоящие взрывы с дымом. После одной из перебежек в атаке, я упал на землю, и метрах в трех от меня такой взрыв прогремел! Приподняв голову, чтобы оглядеться, увидел взрослого человека в военной полевой форме и в каске, который сидел в замаскированном кустами окопе и махал рукой, чтобы я отползал в сторону. Эта игра увлекала, особенно когда, представляя себя партизаном, я скрывался в окопах и в зарослях, где наелся ежевики и орехов с кустов лещины. Потом я узнал, что устроители «Зарницы» пригласили пограничников из военной части для организации этих самых взрывов, окопов, холостых выстрелов, сигналов ракетниц и прочих атрибутов настоящего боя.

Я научился сносно плавать и мог заплывать к буйкам, и даже за них, чего вожатые не одобряли. От санкций в виде запрета купания до самого отъезда домой меня спасала протекция мамы. В этот раз, нырнув однажды к яркому, усыпанному разноцветными камнями, залитому солнечными зайчиками дну, я нашел в песке позеленевшую от времени большую медную монету 5 копеек 1868 года с полу-истертым царским двуглавым орлом на реверсе. Правда, я очень завидовал сестре, которая умудрилась в том же месте найти абсолютно неповрежденную монету в 3 копейки 1893 года. Но, по большей части, среди моих трофеев оказывались полупрозрачные камешки, ракушки и камни с отверстиями, которые почему-то называют «куриные боги».

В один из дней, была отличная погода, я загорал на пляже и читал книжку про Робинзона Крузо. Все пошли купаться, и я поплыл к буйкам, чтобы выбраться из окружения визжащих и барахтающихся на мелководье, как косяк сельди в трале, ребят, чтобы посмотреть на красоты морского дна через стекло маски. Эта новая игрушка позволяла мне видеть подводный мир, как в иллюминаторе «Наутилуса», при этом, соленая вода не попадала в глаза и в нос. Меня обогнала девочка. Я обратил внимание на то, как она красиво плывет кролем, правильно, как пловцы на олимпиаде, что недавно показывали по телевизору. Где-то в глубине души мелькнула досада от того, что сам так не могу, правильно и красиво. Она доплыла до буйка, отдохнула минутку, обняв его красный бок, и откинув со лба мокрые волосы, посмотрела на меня. Чувство неуверенности охватило меня от прямого взгляда ее зеленых глаз. Симпатичное лицо с небольшим вздернутым носиком раскраснелось, и было покрыто капельками воды. Она улыбалась. Мне улыбалась!

– Привет, Мальчик! А можно, я с твоей маской поныряю? – услышал я неожиданно мелодичный голос.

Я стащил с лица и протянул ей свою игрушку:

– Привет! А как тебя зовут?

– Маша, – ответила русалка, и озорно взглянув на меня из-за стекла маски, нырнула на глубину. Потом вынырнула через минуту за моей спиной и крикнула: «Спасибо, Мальчик!», а когда я обернулся – на поверхности воды были только круги и мелкие пузырьки. Я поплыл к буйку и, обняв его, повис, глядя под воду, где на большом валуне косы ярко-зеленых водорослей, шевелились в прибое, а среди них на песке сверкали белые ракушки и осколки мрамора. Пока наблюдал за стайкой рыбок, вернулась Маша, так же неожиданно, как и исчезла, и, ухватившись рукой за бочонок буя, свободной сняла маску, протягивая мне. Задорные огоньки в ее зеленых глазах играли с солнечными зайчиками, отразившимися от волн моря.