Александр Филатов - Маршрут в прошлое - 2. (Будни НИИ Хронотроники.)

– Что же, поощряй – это твоё право, Витальич! – тихо ответил маршал.

Памятуя наказ Шебуршина, Фёдоров, взойдя на трибуну, подошёл к Никитину. С прошлой осени он стал главой советского государства. Этот сорокадвухлетний пскович чрезвычайно импонировал Фёдорову (они были знакомы и в той реальности): редко у кого можно было найти такое же сочетание самых лучших человеческих и деловых качеств. Потому-то и стал он во главе советского государства, едва только были осуществлены преобразования, задуманные Сталиным ещё перед XIX съездом. Совещание Никитин предложил провести сегодня же, сразу после парада.

Тепло поздоровавшись с Романовым, Фёдоров протянул руку Лукашенке, с которым в этой реальности мало встречался. Потом – с остальными приглашёнными на трибуну. Среди них оказался и академик Кара-Мурза.

– Здравствуйте, Сергей Георгиевич! С Днём Победы! – тепло, но как-то по особому торжественно обратился к нему Фёдоров.

– Здравствуйте! – несколько недоумевая ответил тот, – Спасибо! Вас также! Извините, не могу вас припомнить, товарищ генерал-полковник… разве мы знакомы… Быть может, вы были не в этой форме…

– Да. Знакомы! По меньшей мере – заочно и очень хорошо! Смею Вас заверить, – с оттенком сожаления в голосе продолжил Фёдоров, – Заверяю вас, что без вас не было бы на этой трибуне ни меня, ни вас, ни вообще… такого Дня Победы…

– Академик Фёдоров прав! – поддерживая Фёдорова, вмешался председатель КГБ, – Только… мы не вправе здесь говорить, как и почему.

– Академик Фёдоров… Это не вы – директор одного… оборонного НИИ под Калининградом? (Алексей в ответ кивнул). Но я всё равно не вижу связи…

В этот момент к маршалу подошёл какой-то майор госбезопасности и что-то ему шепнул. Шебуршин тут же повернулся к Фёдорову и прервал его странный диалог с Кара-Мурзой:

– Алексей! Важная новость… Извините, Сергей Георгич, нам посовещаться нужно!

– Что тебе сказал этот майор? – тихо спросил Алексей у маршала, когда они отошли в укромное место.

– Бнай-Брит устроил крупную провокацию в Ираке! Мы всё логовами масонов в Англии да США занимались, а они – вишь где ударить решили! Надо срочно что-то предпринимать, иначе события могут развернуться в обратном направлении.

– Думаю, завтра разберёмся! – твёрдо ответил Фёдоров, – У нас ведь теперь есть „Дельта“… Кроме того, сегодня у меня совещание с Владимиром Степановичем: ты же сам сказал, чтоб я с Никининым детали согласовал…

– Точно! Я как-то упустил из виду! Спешить теперь незачем! Значит – завтра и вправим им мозги! Опробуем на них новую установку!… Ну, с Днём Победы тебя!

– Взаимно!

Парад победы принимал министр обороны СССР генерал армии Рохлин. За три года своей работы в этой должности он развил такую бурную деятельность, что сумел по-новому организовать всю работу армии. Речь не о том, что теперь в ней более не было принесённой из уголовного мира „дедовщины“ (в преодолении этого сказались и другие обстоятельства), а в том, что армия стала готовой к войне в новых условиях. К войне, где первые и решающие удары были информационно-психологическими. Структура Советской Армии значительно изменилась: главное внимание уделялось РВСН (ракетным войскам стратегического назначения), куда теперь относились и структуры, прежде сюда не входившие. Значительно сокращены были традиционные для прежней армии роды войск. Другие – прежде всего, воздушно-десантные – наоборот, разрослись. Появился новый род войск, занимавшийся вопросами разведки, нейтрализации и противодействия информационно-психологическим атакам потенциального и действующего противника. Рохлин стал десятым среди тех, кто был посвящён в главную тайну академика Фёдорова. Это посвящение значительно изменило характер генерала. Как и прежде, честный, решительный и прямой, он стал теперь предельно осторожным, сдержанным и даже скрытным. Порой, замечая в Льве Яковлевиче эти перемены, Фёдоров сожалел: „Эх! Да все бы эти новые качества Лёвы – тогда, в той реальности… Всё ещё в той реальности несомненно пошло бы совершенно иначе!“

________________

Но вот, наступило долгожданное время начала парада. Звучали чёткие команды, военные марши, доклады принимавшему парад и его ответы (Рохлин, знавший о другой, преодолённой теперь реальности, стоял серьёзный, торжественный, но с открытым выражением счастья на своём некрасивом лице). А Фёдоров смотрел на всё как в полусне, глубоко погрузившись в воспоминания о той реальности. Страшно вспомнить, сколько она принесла с собою горя, бед, разрушений, несчастий, смертей, болезней, разочарований, искусственных невзгод и трудностей…