Александр Филатов - Маршрут в прошлое - 2. (Будни НИИ Хронотроники.)

– Вот-вот! И вы поступите как-нибудь в этом роде! Только, пожалуйста, – не напоминайте ей о том вечере, что у вас с ней был три месяца назад! Рано ещё!

________________

Пронзительный звонок прервал сон Фёдорова. Пробуждаться было тяжко, да и не хотелось – слишком долго пришлось работать накануне. К тому же, сегодня воскресенье, так что поспать нынче подольше – вовсе не грех. Всё это пронеслось в полусонном сознании за то мгновение, пока Фёдоров, не раскрывая глаз, нащупывал кнопку будильника. Нажал на неё несколько раз, но пронзительный звон не прекратился.

– Это же телефон, – сообразил, наконец, директор только что созданного НИИ хронотроники и поднялся с дивана.

– Слушаю! – хриплым после сна голосом произнёс он в трубку.

– Привет, Алексей! Долго спишь! – раздался в трубке бодрый голос генерал-полковника Шебуршина.

– Как это – долго?! – возмутился Алексей Витальевич, – Леонид Иваныч, ты разве не в курсе, что я чуть не до утра был на работе: мы же монтаж заканчивали! – Фёдоров взглянул на мирно тикавший будильник, – Едва-то часа четыре всего и соснул!

– Ну, откуда мне знать! – возразил Шебуршин, – Что же – по-твоему, у председателя КГБ СССР и других забот нет, кроме как брать в разработку друзей, к тому же – своего первого зама по темпоральной безопасности!

– Ладно, товарищ председатель. Давайте конкретнее, – переходя на официальный тон и уже полностью проснувшись предложил Первый заместитель Председателя Комитета Государственной Безопасности, генерал-лейтенант и действительный член Академии Наук СССР директор НИИ хронотроники профессор Фёдоров, – Пожалуйста, поясните обстановку.

– Алексей, тебе никогда не хотелось бы побеседовать с Руди? – не принимая официального тона, спросил Шебуршин.

– Что ты, Леонид Иваныч! Я же поднимал этот вопрос – вопрос о необходимости беседы с Гессом ещё в самом начале – чуть ли не в январе восемьдесят третьего! Что – созрела ситуация?

– Ну, созрела-то она, как ты намекнул, давно, а возможность появилась только сейчас: мой личный резидент в ФРГ вечером прислал шифровку: самое время! Так что, давай-ка, собирайся в Москву!

– Ладно, после обеда буду! – принял предложение академик и закончил вопросом, – Как там, мою однокомнатную ещё никому не отдали?

– Не отдали, конечно! Но ты, давай, возьми такси и шуруй прямо ко мне на дачу – есть что обсудить.

– Хорошо! Буду!

– Ну, покеда!

– До свидания!

„Что-то генерал сегодня в особенно хорошем настроении. Видимо, пошли дела на лад, так, как всем нам хотелось“, – подумал Фёдоров, прибирая постель. То, что глава КГБ говорил с ним совершенно открыто, безо всякой самоцензуры, Фёдорова не удивляло: разговаривали они по линии высокочастотной связи с шифрованием. К её прокладке приступили одновременно с началом строительства института. Один аппарат стоял у директора НИИ дома, второй здесь – в рабочем кабинете. Поздно завершив работу накануне в субботу, академик не пошёл домой, чтобы не будить спящих жену и маленькую дочь. Вика, конечно, всегда бывала недовольна тем, что он последнее время нередко допоздна задерживается в институте, но понимала ситуацию. Да, и как ей было не понимать, если она теперь уже знала, чем занимается её муж. Шебуршин сам настоял, чтобы Фёдоровой оформили допуск – он был уверен, что без „надёжного тыла“ его заместитель и новоиспечённый академик вряд ли долго протянет – при таких-то нагрузках, ответственности, к тому же – на фоне едва зарубцевавшейся язвы двенадцатиперстной кишки.

В общем, хотя Виктории Петровне ещё лишь предстояла защита диплома, но ей уже было присвоено звание младшего лейтенанта госбезопасности и оформлен допуск. Правда, пока что, лишь второй степени. После рождения ребёнка Фёдоровой пришлось перейти на заочную форму обучения, но это её не смутило – она даже умудрялась сдавать всё досрочно. Торопилась скорее приступить к работе. Да, и, честно говоря, свекровь здорово помогала. Жили они с Ольгой Алексеевной, как говорится, душа в душу. Правда, свекровь никаких допусков не имела, и в деятельность сына посвящена не была: ей вполне хватало того, что сын достиг, чего хотел – „занимается наукой“ и уже – не дожив и до сорока лет – доктор наук, а в этом году избран а академию наук. Деталями работы сына пожилая женщина не интересовалась. По правде сказать, её больше интересовало развитие внучки, которой она с видимым удовольствием посвящала почти всё своё время. Но при этом она не только не „отвадила“ девочку от родителей, а, напротив, сплотила её с ними, а их – с ней. Несколько раз навещавший Фёдоровых Шебуршин говорил, что у старшей Фёдоровой „семейный дар“. Очевидно, он подразумевал под этим понятием умение женщин создавать, лелеять и хранить то, что называют „семейным очагом“.