Александр Филатов: Маршрут в прошлое - 2. (Будни НИИ Хронотроники.)

– И проводились сравнения на примерах противопоставления тленных творений „деревянной“ русской архитектуры и „нетленных каменных строений“ Западной Европы, которые способствовали „привязыванию“ к материальным объектам всего западного мировоззрения, в отличие от мегалитических допотопных построек Перу и Боливии, которые возникли лишь как результат высочайшего развития духовного компонента культуры, до сих пор нигде и никем не превзойдённого…

– Вы тоже помните, видимо не раз читали?! – обрадовался Обялин.

– Писал, – коротко ответил Фёдоров, – Это один из моих псевдонимов. Но более важным представляется иное… Возможно, что для людей вашего поколения менее заметной была постепенная „реабилитация“ Сталина, если так можно сказать. Широкое обсуждение изъятых при Хрущёве практически отовсюду материалов о выступлении Сталина на XIX съезде, не только превратившем ВКБ(б) в КПСС, но предполагавшем коренное изменение в соотношении „партийного“ и „советского“ руководства страной. Очевидно, вы помните и мягкое разоблачение того вреда, который был нанесён стране Хрущёвым и его соратниками, сначала убившими самого И.В.Сталина, а вскоре и того, кто им был определён в преемники – реформаторы жизни СССР – Лаврентия Павловича Берии. Сделать это было чрезвычайно сложно: к началу восьмидесятых имя И.В.Сталина уже прочно ассоциировалось в массовом сознании с такими идеологическими штампами психологической войны как „культ личности“ и „репрессии“, а имя создателя „ракетно-ядерного щита страны“ и непримиримого борца с нечистоплотностью и произволом определённых кругов чекистов, имя Берии – вообще оказалось настолько смешанным с грязью, что понадобилась целенаправленная и долгая работа, чтобы восстановить в массовом сознании факты и Истину на месте укоренившейся лжи. А вот то обстоятельство, что при Романове, точнее говоря, – при председателе КГБ Шебуршине, верхушка КПСС опять оказалась в юрисдикции госбезопасности – это вам вряд ли известно.

– Ну как же! – возразил Олялин, – А „Дело Горбачёва – Яковлева – Шеварднадзе“ и других, повешенных 19 августа 1989 года! Разве могли бы оказаться разоблачёнными их связи с американским ЦРУ, если бы не существовало контроля КГБ над высшими должностными лицами государства и руководителями областных комитетов партии?!

– В том-то и дело, что всю эпоху – от Хрущёва до смерти Черненко, официальная разработка таких лиц органам госбезопасности была запрещена! Все они до времени прихода Романова – Шебуршина стали лицами неприкосновенными, не подвластными ни КГБ, ни прокуратуре СССР, ни Верховному суду!… Да и сам институт смертной казни через повешенье был введён лишь в 1986 году – жестокий, но необходимый институт ответственности только высших должностных лиц государства и партии, начиная с секретарей обкомов. Именно вследствие отсутствия подобных контроля и ответственности все вами упомянутые повешенные (как и десятки вмести с ними расстрелянных) смогли достичь к восьмидесятым годам своих постов…

– Так, что же, выходит, что вам с Романовым пришлось произвести настоящую революцию?

– Да, пожалуй. Но, только, не с Романовым, а… с Шебуршиным…

– С маршалом?!

– Ну, в то время он был генерал-лейтенантом, начальником ПГУ, то есть – руководителем разведки. Вся проведённая операция изменения реальности была операцией госбезопасности. И не только в силу её наибольшей осведомлённости обо всём, что делалось в нашей стране и творилось против неё за рубежом – прежде всего, в США, этом „исполнительном органе“ сионизма и масонства. Существенным элементом были патриотизм и некоррумпированность КГБ (хотя и там предателей и иностранных агентов хватало!), а также присущие конторе „по штату“ организованность и способность к активным действиям. Вся сложность состояла лишь в том, чтобы найти людей, способных отступить от своего служебного долга, как „формального“ (субординация, приказы, инструкции), в сторону того же самого долга, но патриотического, „исторического“ (порой – вопреки приказам и инструкциям)… Такие люди нашлись… Конспирация у нас была невероятной: мне, например, пришлось около полутора лет жить в Москве на нелегальном положении… Контактировал я только с Шебуршиным. Имена руководителей созданных им „троек“ мне стали известными лет пять спустя. Лишь к середине восьмидесятых, когда историческая бифуркация была пройдена, все мы вышли из подполья. Словом, если бы не направленность наших действий на сохранение страны и её конституционного строя, если бы не ненасильственный характер нашей деятельности (неизбежные эксцессы – не в счёт!), то всё это походило бы на государственный переворот… Но именно его мы и предотвратили!