Евгений Григорьев - Наш бронепоезд на нашем запасном...

— А как дочка?

— Татьяна замужем. Институт закончила, три язы­ка знает, работает по этому делу. И муж у нее такой же, за границей сейчас. Родили мне внука.

— Поздравляю.

— Спасибо. Хороший парень. Крепкий, сердитый. Хотели Иваном назвать, в честь меня, но вроде не­современно. Назвали Сашей. Но я не обижаюсь. Лишь бы они росли здоровые. Это — слива. Сколько она у меня крови взяла. Шесть лет над ней бьюсь и — ниче­го. Хотел срубить в прошлом году, пожалел. Дал ей еще один год сроку. Если не исправится, придется срубить. Ну что, Марта, что? Ах ты ласковая, лас­ковая, ну давай, давай! Легла уже, бесстыжая! До чего ж ласковая! Но Цыган лучше, настоящий сторожевой пес! Никого не пропустит! Смотри какой! Цыган! А?!

— Отличная собака.

— Ты-то разбираешься. Да, вот так, значит, живем. Пошли сюда. В общем, жизнь ничего, как говорится, лишь бы войны не было и разных пертурбаций, не дергали бы людей, дали бы пожить тихо и спокойно... А это моя гордость, оранжерея. Заходи.

— Хорошо. Сами делали?

— Как же, сам! Не под силу. Мастеров приглашал.

— Хорошо сделали.

— Хорошо, да не очень. Люди разучились рабо­тать. Не умеют и не хотят. Водку жрать и даром день­ги получать, и власти критиковать, вот, что сейчас в моде. Я с ними здесь целые дни возился. Глаз и глаз, иначе бы мне сделали! Видал, какая красота!

— Да.

— А это, а это...

— Красиво!

— Я цветы всю жизнь любил. И все некогда было заняться. В основном неудобно.

— Я помню.

— Это что, разве на Севере можно разводить цветы? И работа... Кто-нибудь скажет или напишет.

— А чего ж страшного?

— Страшного ничего, но уже отклонение... Наша царица!

— Да, красиво. У вас здесь одни розы?

— Только розы. Ты смотри, Николай Дмитриевич, смотри.

— Красиво.

— Очень. Не понимаешь ты. Вижу сразу, что не разбираешься в красоте цветов, а этому кусту цены нет. Я за него какие деньги уплатил. Все я тебе пока­зал, рассказал, пошли в дом. Марта! Видал? А это что?..

— Коньяк.

— Коньяк?! Ну-ка, посмотрим. Армянский, ух ты, три звездочки. Небось дорогой?

— А!

— Значит, уважаешь начальника, привез угостить, не пожалел. Правильно. Молодец. Сам-то часто упот­ребляешь?

— При встрече.

— Редко, значит. Молодец. А куришь?

— Нет.

— Не начал, значит. Правильно. Заходи. Разувай­ся. Вот тебе тапки.

Большая часть веранды была заставлена цветами в огромном количестве. Они стояли на полках, стел­лажах, столах, на полу. Очень много было кактусов. Еще было три аквариума, два больших и один громадный. По обе стороны двери, во всю стену, стояли с одной стороны шкаф, с другой — буфет. Буфет так же был заставлен горшками, банками, почему-то тре­мя одинаковыми сифонами, виднелся термос. У самой двери на веранду, на специальных полках, была раз­ложена обувь, тоже в большом количестве.

Они переобулись. Марте, которая зашла за ними, хозяин вытер тряпкой лапы.

— Ну, иди, иди, Марточка, иди собачка.

— Кактусов сколько, зачем они вам?

— Вот посмотри, видишь кактус? Безобразен?

— Чего хорошего?

— Я тоже раньше так считал. Гадость. Сорняк. А сейчас считается за приличное растение. В моду вошел.

— Это где же?

— У нас. Я здесь живу. Видишь, как время повер­нуло. Во всех домах ставят.

— Что ж красивого?

— Отстал ты от жизни, не понимаешь... А люди считают... Этот видишь? Знаешь, сколько стоит?

— Ну сколько, полтинник?

— Ты мне достань, я тебе рубль дам. Восемь руб­лей!

— Что вы, Иван Саввич?!

— Вот так. Здесь у меня — не мешай, Марта,— на тысячи полторы. Рассаживаю по горшкам, два года постоят — уже деньги. Мне приятно и людям на поль­зу, а деньги никогда не помешают. Ухода никакого, хочешь — займись. Я тебе пару штук подарю для зачина.

— Спасибо, Иван Саввич, мне они ни к чему.

— Я заметил, к природе ты равнодушен... а уха­живать просто. Один раз в неделю поливать, видишь, график висит, вторник — двадцать минут времени, а главное, чтоб они все время в одном положении были, это тебе не люди, их вертеть нельзя. Они сразу завянут и погибнут. Видишь, полоса вот — всегда в одну сто­рону. Смотри, какие пушистые!

Он стоял среди колючих уродливых кактусов — толстый, добрый, в лыжном костюме, в шерстяных носках, туфли он не стал надевать, седой, краснощекий, с доброй дедовской улыбкой. И был похож на старый добрый гриб из доброй сказки для детей, с добрым сказочным концом.

В каждой руке он держал по маленькому горшочку с маленьким пушистым кактусом.

— Ровесники моих близняшек. Это вот — Катенька, а это — Надюша.