Виктор Козько - Сад

— Почему здесь?

— Детдомом командую… Ну, кладовщик, значит.

— Пристроился, как в войну…

— Забыл мою телку, моих курей, бульбу?.. Плохо, Мирон. А я ведь тоже фронтовик.

— Осмелел в конце войны?

— Не все такие герои, как ты.

— Почему не в колхозе?

— И тут тоже кому-то надо работать, Мирон. Про колхозника песни поют, а у него в животе урчит. Уж лучше наоборот…

— Язык-то не распускай!

— А то неправду говорю?

Мирон отрицать не мог, только желваками задвигал, глаза сощурил и бросил:

— Ладно, поговорим.

Он пошел к зданию, а Сидор принялся ладить колесо к телеге.

Трое прошли в комнату, в которой впритык, одна к одной, стояло около двадцати кроватей. Многие пустовали. На трех, свернувшись, спали дети. В дальнем углу четверо ребят резались в карты. Густо висел табачный дым. На полу в двух шагах от вошедших стоял помятый таз, и в него с потолка часто капало. От сырости стены были в пятнах.

— Здорово, гвардейцы! — приветствовал нарочито бодро Мирон.

Ему никто не ответил.

Мирон переглянулся с пришедшим с ним мужчиной. Тот развел руками. Мирон сказал ему:

— Михаил Иванович, отберите карты. Михаил Иванович несогласно помотал головой и объяснил:

— Изобьют.

— А ну, встать! — рявкнул Мирон.

— Дядя очень голосистый, — пробормотал один из игроков.

— Граммофон, — лениво заметил другой.

— Вот и окрестили, — вздохнул Михаил Иванович. — Поздравляю. А я — Квадрат.

И это вывело из терпения Мирона, он рванулся к игрокам, схватил карты и стал рвать. Игроки вскочили.

— Ты кто такой?

— А ну, отдай!

Один из лежавших на кровати недовольно высунул голову из-под одеяла и вдруг вскочил:

— Мирон Афанасьевич! — Это был Лепик. — Дядька Мирон!

— Лепик! Леня! — обрадовался и прижал к себе мальчика Мнрон. — Живой! Друг ты мой партизанский…

— Я ждал тебя, дядька Мирон! Я так ждал… Возьми меня отсюда, с тобой хочу…

— Так я ж директор детдома… Понял?

Ои отстранил от себя мальчика, усадил на кровать, выпрямился и строго окинул взглядом притихших детдомовцев.

— Почему не в школе?

— А пошли вы со своей школой! — отмахнулся кучерявый парень.

— Не пойдете?

— Зиму покантуемся, а там…

— Не пойдешь, на плечах отнесу, — сказал Мирон кучерявому. — Как тебя зовут?

— Кубик Вася.

— Будешь ты учиться, Вася. И все будете.

По одному таскать буду… пока жилы не лопнут.

— Согласен, — сказал Вася, — нагнись, дядя…

Деревенская, размытая дождями улица. Мирон несет па закорках Васю Кубика, рядом шагает хмурый Михаил Иванович, чуть отстав, идет женщина, а уж за нею детдомовцы.

— Дай прикурить, — просит Вася Михаила Ивановича и держит в свободной руке папиросу.

— Я б тебе дал, паразит, — ворчит Михаил Иванович. — Я б тебя…

— Дайте ему прикурить, Михаил Иванович, — приказывает Мирон.

Тот сердито лезет в карман.

— А со школы кто меня понесет? — уже покуривая, спрашивает Вася Кубик.

— Сам поползешь, сукин ты кот, — отвечает Мирон.

— Не согласен.

— Останешься без обеда. Обед-то не в школе…

— Ну, тогда ладно, приду сам, — согласился Вася Кубик.

Мирон размашисто открыл дверь, и женщина, его сопровождавшая, увидела маленькую захламленную комнату с одним окном.

— Вот, — сказал Мирон. — Обживайте.

Он собрался уходить, но женщина удержала его за локоть, повела в комнату и закрыла дверь.

— Поговорим, — сказала она, заложив руки за спину, в лице ее появилась волевая строгость.

— О чем, Ольга Ивановна? — подосадовал Мирон на неожиданную задержку.

— Обо мне.

Мирон подумал, уставясь в пол, и спросил:

— Долго работали в школе?

— Одну зиму… после института.

— Не густо.

— Потом была война. Осталась в родном городе: Работала в комендатуре, переводчицей.

Мирон озадаченно уставился на нее.

— Городок невеликий, меня знали, потому я не осталась там, когда ушли немцы.

— Испугались расплаты? — отчужденно проговорил Мирон.

Она улыбнулась.

Он смотрел на нее пристально и молча. Она поправила волосы и отвечала Мирону открытым, чуть насмешливым взглядом.

— Чем заслужил ваши откровения? — спросил он глухо.

И се лицо изменилось, что-то бойцовское, твердое появилось в нем.

— Нам вместе работать, — сказала она. — Я не хочу таиться. Вы должны мне поверить, иначе…

— Должен?

— Да. Я работала у немцев по заданию подполья. Все мои товарищи погибли. Думаю, был провокатор.

— Все погибли, а вы остались?

— Он все рассчитал… Подумают на меня. А я ничего не докажу. И я испугалась… Коли вы не поверите, я уйду.