Фархад Агамалиев: Старый причал

Из кузни вышла могучего сложения женщина. На ней был кожаный фартук. Из кармана торчал молоток.

Женщина подошла к лошади, левой рукой легко оторвала от земли ее заднюю ногу и точным движением припечатала подкову к копыту.

Повернув голову, тревожно повела ноздрями лошадь. Короткими ударами женщина прибивала подкову. Вся операция заняла несколько минут. Крестьянин поблагодарил, расплатился, тронул лошадь.

Эмин смотрел во все глаза. Женщина подошла к ним.

— Добрый день. Амина. Что у тебя?

— Здравствуй, Халида. Вот, посмотри. Механик наш говорит, топор уже выбрасывать надо, — сказала Амина улыбаясь. — Ты как думаешь?

Халида посмотрела поломку, молча понесла топорик в кузню. Вскоре оттуда донесся стук молотка.

— Понимаешь, у них в роду с древности все мужчины кузнецами были. А у ее отца одни девочки стали рождаться. Вот Халида и стала кузнецом, чтобы семейное ремесло не исчезло.

— Но зачем? Кому это сегодня нужно?

— Вот этому крестьянину нужно. Мне вот, видишь.

— Подковы на заводе штампуют тысячи в день!

— Да разве на заводе так сумеют, как мастер? Заводскими подковами только дохлую лошадь подковывать. Весят по полкило, а стираются через две недели.

Халида вышла из кузни и молча протянула топорик Эмину.

Эмин взял, придирчиво осмотрел. Даже следа стыка не было видно на блестящем металле. Он восхищенно покачал головой, с улыбкой спросил:

— Берете учеником?

— Надо подумать. Парень ты, вроде, здоровый. Хорошо, что пришел, а то я сама к тебе собиралась. Тут Ильяс-киши на днях заходил, говорил, что ты насосную станцию ставить будешь для виноградников, просил тоже подумать. Так я думаю, что для водопровода короче пути, чем от старого парома, не найти. Потому и причал там строили, что близко к селу. Правда, подойдет ли там глубина, я не знаю. А будет нужна какая-нибудь поковка, скажи, сделаем. Ну, а это возьмите на счастье, — Халида вытащила из кармана фартука подкову. — Вот вам, одна на двоих…

Они смущенно переглянулись. Эмин взял подкову.

— Так вот ты какой быстрый, оказывается, — сказала Амина, когда они отошли. — Не успел приехать, а уже тоже в виноградную историю ввязался!

— Да ни во что я не ввязался! — рассердился Эмин. — Пришел твой отец, чуть ли не приказал заниматься этим дурацким водопроводом и ушел, даже не выслушав. И теперь я вроде что-то кому-то должен. А я никому ничего не должен, мое дело — технику ремонтировать, и все!

Амина не ответила ни словом.

— Дела у вас тут творятся, — уже спокойнее продолжал Эмин. — Сторож про кроликов лекции читает, женщина лошадь подковывает. Или вот твой отец — ну какая ему разница, что здесь будет расти через десять лет, картошка или виноград?

— А ты, видно, никогда этого не поймешь, — остановилась Амина. — Ты у нас человек случайный — побудешь, уедешь и забудешь. Л мы живем здесь, понимаешь? Отец отсюда на войну уходил в восемнадцать лет, мать мою похоронил здесь. Ему не все равно, что здесь будет расти и через десять лет, и через сто… Все, механик, дальше я одна пойду! — И Амина быстро ушла по дороге.

На районном колхозном рынке в ряду, где торгуют фруктами, Ибрагим продавал виноград. Соседние прилавки, где прошлый раз торговал Агамейти и другие сельчане, были пусты.

У входа на рынок остановился «газик». Из него вышел Омароглу. Он подошел к Ибрагиму, взглянул на пустые прилавки рядом, помолчал, потом спросил с усмешкой:

— Как торговля?

— Покупают…

— Я вот думаю, как трудно людей распознать, — сказал председатель. — После того раза я думал встретить здесь любого, но только не тебя. А вышло наоборот. То ли твои соседи трусливее тебя, то ли… совести у них побольше? Как думаешь?

Ибрагим нервно сглотнул.

— За такие слова я в молодости, бывало, бил, не раздумывая, — глухо сказал он, глядя в сторону.

— А ты и так ударил, — невесело усмехнулся Омароглу. — Я тебя одним из самых порядочных считал в селе, а ты с базара не вылезаешь.

— У меня, председатель, детей пятеро и всех кормить-одевать надо.

— А у Агамейти что, семьи нету?

Ибрагим не ответил, снова отвернул лицо.

— Ладно, — вздохнул Омароглу. — Взвешивай, беру весь твой проклятый виноград.

— Нет, — сказал Ибрагим.

— Не имеешь права, — спокойно сказал Омароглу. — Я такой же покупатель, как все.

И стал накладывать виноград на весы.

И вновь грянул петушиный бой. Яростный клекот, летят перья, брызжет кровь. За изгородью, возбужденные шумом драки, невообразимо орали многочисленные куры. Победил черный петух Исы.