Фархад Агамалиев - Старый причал

Зазвонил телефон. Омароглу поднял трубку, и Ильяс-киши вышел из кабинета.

Эмин складывал вещи в два чемодана: в один — книги, в другой — одежду. Он свернул рубашку, уложил в чемодан, хотел закрыть крышку и тут заметил висевшую на степе подкову — подарок Халиды. Снял подкову с гвоздя, поглядел, положил се поверх рубашки.

В дверь постучали. В комнату робко ступила Амина.

— Здравствуй, Эмин. — И сразу осеклась: — Ты… ты куда-нибудь уезжаешь?

— Здравствуй, Амина. Уезжаю. Наверное, совсем, — просто ответил он.

Она опустила голову, помолчав, сказала:

— А мне, знаешь, письмо пришло, муж отыскался. Развод просит. Думала сперва, помучаю, а потом решила: чего кровь человеку портить, пусть живет, может быть, он счастлив со своей безбровой. Права я, как думаешь?

Он промолчал.

— Ну что же, счастливо тебе. — Она обвела глазами комнату, остановила взгляд на подкове и спросила с какой-то отчаянной веселостью: — Что же ты, механик, двоим дарили, а один увозишь? Нехорошо.

Амина подошла к чемодану Эмина, в задумчивости провела пальцами по холодной подкове. Сказала очень тихо:

— Может, останешься, Эмин?

Эмин включил приемник. Зейнаб Ханларова пела о любви, огромной, знойной, роковой…

Подступила ночь. Тихо, безветренно, на дереве лист не шелохнется. Сельские улицы опустели, в окнах огни.

Ильяс-киши и Эмин стояли у двора старика.

— Ты ни о чем не беспокойся, сынок, — говорил Ильяс-киши. — Плюнь на эту подлую бумажку, никто ей не поверит. А если надо будет, я сам в Баку поеду, друг у меня там живет, полковник милиции, вместе воевали, отличный человек, правильный — поможет…

— Да я ничего не боюсь, Ильяс-ами.

— Правильно. Ты, главное, за эти насосы скорей берись — очень нам нужна насосная.

Эмин попрощался, прошел за угол дома и, убедившись, что никого поблизости не видно, тихо постучал в окно.

В комнате погас свет. Окно отворилось, и в темном проеме возникло лицо Амины…

Ильяс-киши, постояв немного у калитки, уже было ступил во двор, когда его негромко окликнули.

От большого дерева отделилась фигура, и к Ильясу-киши подошел Салман.

— Добрый вечер, Ильяс-киши.

— Здравствуй.

Салман достал сигареты, не спеша закурил, пустил струю дыма.

— За что ты меня не любишь, Ильяс-киши?

— Я не девушка, чтобы мне такие вопросы задавать, — усмехнулся Ильяс. — Говори, если дело есть.

— Смотрю я на тебя и думаю: вот мечется человек всю жизнь, со всеми спорит, ни себе покоя, ни другим… А зачем? Какой толк? Кто оценил? Что изменил в жизни? Хотел лучше сделать людям, мертвые земли поднять, а что вышло? А человек ведь не ворона, не триста лет живет… — Салман словно сам с собой разговаривал.

— Смотри, какой у тебя интересный разговор. Ну, продолжай, продолжай.

Эмин и Амина разговаривали шепотом.

— Нам с тобой надо в Баку поехать, — говорил Эмин.

— Зачем?

— С отцом и матерью познакомлю, друзей моих посмотришь.

— Ну да, скажут, в городе ему мало девушек, из деревни старуху привез.

Эмин нахмурился.

— Ладно, не сердись, шучу. Поговорим еще. А сейчас иди уже, отец вот-вот зайдет.

Они попрощались. Эмин, выйдя из-за дома и увидев беседующих, невольно замедлил шаг. В красноватом свете сигареты он узнал Салмана, остановился, прислушался.

— Плюнь ты на них, Ильяс-киши, не стоят они твоих мучений, клянусь могилой отца. Пусть сажают что хотят и где хотят, пожалеют потом, что тебя не послушали. А мое предложение простое. Вино ты отличное делаешь. Мы на тот год скупаем весь виноград в селе, а ты превращаешь его в золотое вино. Остальное — забота моя. Что скажешь?

— А вывозим на пароме Исы? — усмехнувшись, спросил Ильяс.

— Именно. Паром еще послужит. А ты ломать его хочешь, — тихо засмеялся Салман. — Я и бумаги все беру на себя — есть в районе свой человек, поможет…

Эмин слушал с напряженным лицом.

— Ты про могилу отца напрасно вспомнил, хороший он был человек, достойный. А вырастил мерзавца, — сдерживая бешенство, сказал Ильяс. — Уходи. И благодари бога, что не к лицу мне в моем возрасте драться.

Салман не спеша затоптал окурок:

— Ну что ж. Жаль. Я думал, может, ты к старости поумнел, что-то понял. Слушай, а каково это — иметь двух зятьев одновременно при одной дочке, а?

— Подлец! — задохнулся от гнева Ильяс и схватил Салмана за ворот сорочки. Но тот легко оторвал его руку и с силой оттолкнул. Ильяс-киши ударился о забор, охнув, осел на землю.

Салман, не оглянувшись, пошел прочь.

Эмин догнал его в несколько прыжков. Салман быстро повернулся на звук шагов и тут же рухнул от удара.