Вадим Трунин - Портрет моего отца

Однажды вечером они все трое — Маша, Леша и Коля — смотрели по телевизору хоккей. Когда передача кончилась, Коля стал собираться к себе.

— Ну, мне пора, — сказал он, нехотя поднимаясь.

— Может, чаю выпьешь еще на дорожку? — спросила Маша.

Она заметно располнела за это время, похорошела даже, глаза и жесты ее стали спокойными, плавными, и вообще она стала чем-то похожа на «лапочку».

— Да нет, спасибо, — отказался Коля. — Завтра на смену. Леха, не проспи.

— Постараюсь.

В это время в дверь постучали. Леша спросил:

— Кого там еще нелегкая?

— Горбатов! Николай Бурлаков у вас?

— У нас, у нас. — Леша отворил двери, и с клубами пара в вагончик ввалился парень в заиндевевшей малице. — Бурлаков, тебе радиограмма. Срочная.

— Что такое? — Коля взял у парня листок, развернул и прочел: «Коленька, родной, пожалуйста, приезжай. Скорее. Мама».

— Что это значит? — спросила Маша.

— Не знаю.

— Ты поедешь?

— Конечно, что за вопрос. У вас есть какие-нибудь наличные?

— Есть немного, — сказала Маша.

— Давай. — Коля взял деньги, подхватил полушубок и выпрыгнул из вагончика.

На вездеходе он добрался до ближайшей нефтяной вышки. Здесь он спросил начальника смены:

— Когда за вами придет вертолет?

— Через четыре дня.

— А раньше вызвать нельзя?

— Сынок, ты знаешь, сколько стоит один час полета на этой стрекозе?

— Сколько?

— Восемьсот рублей.

— Я заплачу.

— Приспичило, значит. Все равно на это нужно специальное разрешение.

— Чье?

— Самого Январева.

— Чье?

— Ты что, Январева не знаешь? Чудак. Хозяин тайги.

Коля опустился на скамью, снял шапку и вытер лицо.

— Как мне можно с ним переговорить?

— Попробуй вызвать по рации, только и это не так-то просто.

— Я попробую.

Коля сидел, прислонясь к дощатой перегородке, за которой гудел мотор турбобура, пока по рации пыталась уговорить соединиться с «самим Январевым». Наконец спокойный голос ответил:

— Январев слушает.

Колю толкнули в плечо:

— Говори!

Он проглотил подступивший к горлу комок и сказал в микрофон:

— Товарищ Январев, с вами говорит… бригадир смены укладчиков с газопровода Сургут — Тюмень Бурлаков.

— Слушаю вас, товарищ Бурлаков.

— Мне нужно срочно вылететь в Красноярск. У меня несчастье… в семье.

— Чем я могу вам помочь?

— Разрешите вертолет на пятую буровую вне графика. Я заплачу.

— Подождать немного нельзя?

— Нет. Я заплачу наличными.

— Подожди. — И после паузы: — На седьмую вылетел МИ-6 с трубами, я распоряжусь, чтобы на обратном пути сделал посадку у вас на пятой. Вы меня слышите?

— Да.

— Ты наличными особо-то не разбрасывайся, в несчастье пригодятся. Понял?

— Понял.

— У тебя все?

— Все. Спасибо, товарищ Январев.

— Не за что. Ну, дай тебе бог. Алло? Бурлаков! А как ваше имя-отчество?

Коля молчал. Его опять подтолкнули.

— Алло? Вы меня слышите? Бурлаков!

Коля передал микрофон радисту и вышел. Радист посмотрел ему вслед и пожал плечами. Потом сказал в микрофон:

— Он уже ушел, товарищ Январев.

— Ушел? Ну, ладно. А где Морозов?

Коля стоял на ступеньках, так и забыв надеть шапку. Ветер трепал ему волосы и слезил глаза. Над ним грохотала буровая вышка.

К знакомому многоэтажному дому он подъехал на такси. Время было около полудня. У дома стоял крытый грузовик и толпа, человек десять, женщины в основном. Из подъезда рабочие выносили мебель.

Коля прошел сквозь толпу. Женщины переговаривались:

— Семь лет с конфискацией.

— Как веревочке ни виться…

— А Наталью жалко.

— Чего ее жалеть? Небось, припрятала где-нибудь свою долю.

Коля на лестнице посторонился, пропуская рабочих со знакомыми плюшевыми креслами. Лифт тоже был занят — спускали диван.

Дверь в квартиру была открыта. Коля вошел. Какой-то человек в полувоенном пальто с раскрытой папкой в руках посмотрел на него, но ничего не сказал. Комнаты были пусты, словно раздеты до неприличия. Посредине большой комнаты на чемодане сидела мама в шубе и платке. Она подняла навстречу сыну глаза. Лицо ее было осунувшимся и почерневшим, сразу постаревшим на много лет. Она попыталась подняться. Коля подскочил и помог ей.

Человек в полувоенном пальто, стоявший в дверях, сказал:

— Пора опечатывать квартиру, гражданка Бурлакова. Извините.

— Пойдем отсюда, — сказал Коля.

Мама посмотрела на него сухими, выплаканными глазами.

— Я боялась, ты меня не найдешь.

… Коля посадил ее в вагон поезда, уходившего с того же перрона, где еще так недавно мама встречала его с гвоздиками.