Анатолий Гребнев: Я ваш племянник

— Смутно, — признался Виктор Семенович.

— Ты что смотришь на часы? Некогда?

— Да, немножко.

— А ты не пьешь? — вдруг спросила тетка.

— Нет.

— Это хорошо. Сергей Андреевич, дядя твой, мой муж, был непримиримый враг пьянства. И курения тоже. Ты, надеюсь, не куришь?

— Курю.

— Вот это плохо. Но у меня ты курить не будешь, мы условимся. Это скверная привычка. Так считал Сергей Андреевич. У нас всегда бывали студенты, его ученики, и никто не курил… А это что у тебя на шее?

— Где? — испугался Виктор Семенович. — Родинка, наверно.

— Не пробовал удалить? Родинки надо удалять, желательно… Ну, еще расскажи. Жена у тебя работает?

— Да.

— Кто она?

— Инженер.

— Живете хорошо, не ссоритесь? Вообще-то Аржанниковы — люди неуживчивые, вся порода такая. Отец твой, царствие ему небесное, был очень упрямый человек, ты помнишь, нет?

— Вы знаете, мне было три года, когда он умер.

— Да-да… Это сорок восьмой или сорок девятый, правильно? Я помню. У него было ранение на фронте. И у дяди Сережи было ранение, он лежал в госпитале, в Ташкенте, я приехала к нему, и так мы там и остались. Странно, что ты не знаешь… Дядя Сережа умер пять лет назад. Как его хоронили! Ты знаешь, он был замечательный человек, настоящий мыслитель, хотя всего-навсего преподавал в техникуме. Но Циолковский тоже был учителем в гимназии, и его считали чудаком… Дядя умер, я осталась одна. В Москве у нас была сестра, его сестра, я переехала, мы соединились, а потом, видишь как, она не прожила и года. И вот я здесь, — заключила тетка.

— Да, — кивнул сочувственно Виктор Семенович.

— Но я очень рада, что нашелся ты. Должна тебе сказать, что я тут месяц назад разыскала еще одного родственника, даже двоих, но один оказался просто однофамилец, а другой, честно тебе скажу, мне не понравился. Пришел — начал осматривать квартиру. Книги. И первым делом вопрос: не продадите ли. Я говорю: нет. И не продам, и в наследство никому не оставлю. Это книги Сергея Андреевича, и они уже завещаны библиотеке после моей смерти. Ну, ему это не понравилось. Я говорю: до свиданья, и больше ходить сюда не нужно, я уж как-нибудь обойдусь. И тут как раз телевизор, программа «Время» и ты. Видишь, как удачно. Только зря так часто смотришь на часы, это мне совсем не нравится. Человек не должен торопиться. Сергей Андреевич никогда не торопился… Сейчас будем с тобой чай пить с вареньем. Жена твоя варит варенье?

— Иногда.

— Я ее научу, — пообещала тетка. — У меня свой рецепт, вот ты попробуешь и скажешь. Ну, дорогой, сейчас вся жизнь у нас пойдет по-другому!

Несмотря на свои успехи, Виктор Семенович жил пока еще обыкновенной средней жизнью научного сотрудника: ездил на работу к девяти, а с работы должен был забежать в булочную, или прачечную, или за Дочкой в бассейн — дочка ходила на плавание. И в руках у него был вечный портфель, а в кармане плаща — целлофановая сумка с олимпийской эмблемой. Мы еще увидим его в таком качестве, а сейчас в обыкновенной средней квартире в районе метро «Речной вокзал», в малогабаритной кухне, где завтракают, обедают, пьют чай, обсуждают домашние и мировые проблемы — как раз за чаепитием, — Виктор Сем енович рассказывал жене и дочке о своем необыкновенном визите.

— Видишь, сразу сколько родни! Это вот она сама в молодости. Довольно симпатичная. А это вот — с моим отцом и его старшим братом. Вот отец, слева. Но он тут совсем молодой, непохож па себя… Она утверждает, что у него был крутой характер, очень упрямый, вспыльчивый, это, говорит, фамильная черта. Так что ты не удивляйся, если я когда-нибудь ненароком… — И Виктор Семенович смешно потряс кулаком.

Жена и дочь рассматривали снимки. Обе они были очень похожи друг на друга, и сейчас лица их хранили одно и то же общее выражение, которое можно назвать скептическим.

— Ну-ну, — сказала Наташа, так звали супругу. — Это она тебе подарила?

— Дала переснять. А подарила… вот что. — Виктор Семенович вытащил из портфеля коробочку и банку. В банке было варенье, а в коробочке — часы. Карманные, с крышкой, на цепочке, как носили когда-то.

— Они ж не ходят, — сразу заметила дочь Ириша.

— Да, их надо к мастеру хорошему, — сказал Виктор Семенович. — Это старинная вещь, фамильная, еще, вероятно, моего деда… А вот варенье, попробуйте. Это она — вам.

— Спасибо, — сказала Наташа. — А нет ли у нее там еще чего-нибудь старинного. Может быть, из мебели, и может, она продает?

— Не думаю. У нее книги, библиотека. Но она ее завещала.