Рамазан Абдулатипов - Власть и совесть. Политики, люди и народы в лабиринтах смутного времени

Меня не привлекали обе крайности. Соответственно, насколько мог, я дистанцировался от них. В крайностях я всегда видел проявление невежества.

Анализируя отшумевшую еще в 1990 году предвыборную борьбу, я понимаю, что мои соперники (и не только они) считали, что мое положение работника ЦК КПСС дает мне определенное преимущество перед ними. Вообще, непосвященным казалось, будто эта должность обеспечивает массу выгод, большое материальное благополучие, автоматическую поддержку самой влиятельной политической силы. Это распространенный, стойкий и все-таки в чем-то ложный стереотип.

К моменту моего прихода в аппарат ЦК в июне 1988 года многие преимущества работы на Старой площади обернулись недостатками. Былых привилегий почти не осталось, во всяком случае на должность консультанта, которую я занимал, они не распространялись. А работать надо было в режиме рядового солдата. Но не это главное. Парадокс заключался в том, что на выборах против меня выступили как ярые враги партийной номенклатуры, так и сама эта номенклатура. Она не без оснований считала меня случайным человеком в своих сплоченных рядах, сумевшим «проскочить» в центральный аппарат без ее благословения. Как видно из архивов, при подведении итогов выборов на Политбюро А. Н. Яковлев говорит о том, что один работник отдела национальных отношений стал депутатом. Ни он, ни другие мою фамилию не смогли вспомнить или выговорить. Так вот, я и был этот «один работник». Такова примерно была и позиция Дагестанского областного комитета КПСС. Ведь в ЦК я пришел фактически без его ведома, без его рекомендации. Ни один из секретарей обкома меня лично до этого не знал. Будучи заведующим кафедрой, я жил с семьей в общежитии пединститута, где тараканов было больше, чем жильцов. Пригласили же меня в Москву как специалиста, доктора наук, заметив по публикациям в центральных журналах.

Все издержки такого моего положения я остро ощутил при выдвижении меня кандидатом в депутаты на выборах в Верховный Совет РСФСР. В конце 1989 года мне стало известно, что меня выдвинули в родном районе и включили мою кандидатуру в список претендентов. Я решил, как это тогда было принято, посоветоваться со своим непосредственным руководством. До этого у меня состоялся разговор с первым секретарем Дагестанского обкома партии М. Ю. Юсуповым, который без обиняков сказал о нежелательности выдвижения моей кандидатуры. Я объяснил, что совхоз «Цумилюхский» уже назвал меня кандидатом и обратился ко мне за согласием. Юсупов же начал говорить о каком-то социальном и национальном раскладе, которому я-де не соответствовал, сообщил, что моими соперниками будут доярка и чабан. Бороться с ними, в силу моего положения, было, по мнению этого партийного руководителя, неэтично и нежелательно, хотя самому Юсупову наличие чабанов и доярок не помешало стать народным депутатом СССР. К Юсупову отношусь хорошо, но таковы были тогда реалии.

После этого у меня состоялся разговор с моим прямым руководителем – заведующим отделом национальных отношений ЦК КПСС В. А. Михайловым. Вячеслав Александрович объяснил позицию Юсупова как боязнь конкуренции: «Он боится, что ты можешь прийти в Дагестан. Нужно действовать». И обещал посоветоваться в «верхах». Так тогда было принято. Таковы были традиции казармы. Требовалось получить одобрение на участие в выборах у секретаря ЦК КПСС А. Гиренко. Он дал согласие. По тем временам это было большой редкостью, ибо депутатство считалось привилегией секретарей ЦК и, в исключительных случаях, заведующих отделами.

Но уж никак не полагалось оно консультантам, заведующим секторами, тем более работникам, которые в аппарате «без году неделя». Кроме того, уже начали поговаривать, что, мол, «берет на себя много».

То, что меня поддержали отдельные руководители аппарата ЦК КПСС, – показатель новых веяний, привнесенных перестройкой, результат прихода в аппарат новых, прогрессивно мыслящих людей. Однако масштабы этих перемен, как теперь очевидно, не следовало переоценивать. Да и тогда мне было ясно: работай я в каком-то другом отделе, позиция руководства была бы негативной.

Понимая, после разговора с Юсуповым, что на поддержку партийных органов мне рассчитывать не придется, я решил не терять времени и выехал в Дагестан, чтобы развернуть свою предвыборную кампанию. Первоочередной задачей было составление моей платформы на выборах. Я хорошо знал проблемы родного Дагестана, так что это дело оказалось для меня несложным. Когда меня на первой же встрече с избирателями попрекнули московской пропиской, я ответил: «Где бы я ни жил, моя родниковая родина – Дагестан. Наболевшие вопросы моего народа – это и мои вопросы. Знаю их не хуже, чем многие жители этого края с постоянной пропиской». И это была правда. Люди это знали, и меня многие из руководителей районов тогда поддержали.