Рамазан Абдулатипов - Власть и совесть. Политики, люди и народы в лабиринтах смутного времени

Один из дагестанских мудрецов сказал: «Лишь в сердце рожденное слово путь находит к сердцу другого». Что ж, если хотя бы частичка из написанного в этой книге найдет путь к сердцу читателя, буду счастлив, что написал эти страницы не зря. В какой-то степени я рассматриваю ее как отчет перед своими избирателями, перед людьми различных национальностей, в разум и достоинство которых верю. Обожженное крыло дружбы, человечности, нравственности и созидания заживает, и птица-тройка, наша великая Русь, будет готова к полету. Пусть полет нашего Отечества к демократии и прогрессу будет благополучным.

Аминь.

Перестройка круто изменила не только жизнь страны, но и судьбы многих людей. Перестройка изменила и мою судьбу. В 1988 году мне, заведующему кафедрой философии Дагестанского педагогического института, занимающемуся национальными вопросами, как я считаю, случайно было сделано предложение перейти на работу в аппарат ЦК КПСС – в только что созданный отдел национальных отношений. После некоторых колебаний и раздумий, советов с близкими людьми я дал согласие.

Что привлекло меня в этом предложении? Скорее всего открывавшаяся возможность принять непосредственное участие в процессе выработки политических решений тех проблем, которые для нашей многонациональной страны имели и имеют ключевое значение и которые, как тогда уже становилось ясно многим, быстро обострялись, приобретали взрывоопасный характер.

Я искренне верил в желание высших руководителей КПСС, начавших трудное дело коренного преобразования всей общественной системы, положить конец тоталитаризму во взаимоотношениях «нация – государство – личность», коренным образом изменить национальную политику, чтобы на деле строить ее на принципах демократии, добровольного сотрудничества, федерализма и уважения самобытности каждого этноса. Мне казалось, что мои профессиональные знания, соображения об обновлении национально-государственного устройства Союза ССР и РСФСР, опыт, обретенный в таком уникальном средоточии десятков народов, каким является мой родной Дагестан, могли бы найти применение в фактическом центре политической власти страны. В национальном вопросе порой его понимание более значимо, чем даже знание.

С надеждами отправился я в Москву. Увы, очень скоро я понял, как много в них было иллюзорного, утопического. Не раз пришлось мне пережить горькие разочарования: и как работнику аппарата ЦК КПСС, боровшемуся за мандат депутата Верховного Совета Российской Федерации, и в период работы в парламенте, когда вольно или невольно приходилось участвовать во всевозможных баталиях, которыми оказалась столь богата политическая жизнь страны последних лет.

Возвращаясь к моменту своего приезда в столицу, думаю, что мне все-таки везло, хотя немало досталось и синяков да шишек. Удивляться нечему, конечно, ведь общаться приходилось не только с единомышленниками, коллегами-учеными, но и с изощренными конъюнктурщиками от политики. Были, безусловно, у меня и удачи, радость от сознания того, что сумел сделать что-то полезное, важное для страны. И все же огорчения, поражения всегда запоминаются крепче, а причиненные ими раны ноют дольше. И вряд ли это зависит от излишнего самолюбия, амбициозности или злопамятности человека. Во всяком случае, не всегда. Что касается меня, то думаю, что перечисленные черты характера мне все же несвойственны. Скорее, мне присуще нормальное честолюбие, достоинство, желание добиться того, во что веришь, что считаешь правильным. Глубоко убежден: без этих качеств в политике вообще делать нечего. Мои переживания, мои душевные терзания сами по себе не связаны и с поражениями и неудачами. Вся предшествующая жизнь закалила меня, подготовила к тому, чтобы прочно стоять на ногах и не раскисать от невзгод.

Сегодня, перелистывая страницы жизни, я вспоминаю наш маленький аул Гебгута, заброшенный волею Аллаха высоко в дагестанские горы. Трудно поверить, но впервые я услышал радио, когда мне исполнилось двенадцать. Зато едва начал ходить, пришлось пасти овец и телят. Ну а в школу ежедневно отправлялся за четыре километра в соседний аул: вверх-вниз по крутым горным тропинкам.

Конечно же было страшно, особенно когда на горы наползал туман. Чтобы как-то поддержать меня, маленького, мама поднималась на крышу нашего домика и стояла там до тех пор, пока я мог видеть ее. Много позже я узнал, что порой она поступала иначе – вешала на шест свое старенькое пальто, чтобы заняться домашними хлопотами, которых так много даже в маленьком хозяйстве сельского жителя. Но как мне помог в преодолении тех детских страхов этот ее бесхитростный обман.