Андрей Ланьков - Быть корейцем...

Однако бум этот продолжался недолго. Его прервала Корейская война. Многие из былых поклонников России и тесно связанных с ней в те времена идей социализма ушли на Север вместе с отступающими коммунистическими дивизиями. Для тех, кто остался, Корейская война часто означала разочарование в коммунизме. Зачастую в этом были виноваты сами северяне, которые, заняв на несколько месяцев почти всю территорию страны, вели себя, скажем прямо, не лучшим образом. Отходу интеллигенции от коммунизма немало способствовала и активная антикоммунистическая пропаганда корейских правительств. Какбы не ссорились друг с другом корейские политики в 1948–1987 гг., решительный антикоммунизм был их общим знаменателем.

Однако разочарование в советской политике не всегда означало потерю интереса к русской культуре. Наоборот, шестидесятые годы были, пожалуй, тем временем, когда русская классика достигла пика своей популярности. В те годы вся корейская студенческая молодёжь читала наших классических писателей, когда немалой популярностью пользовалась и русская музыка, а традиции русского театра («Система Станиславского») тщательно изучались местными режиссёрами и актёрами.

В пятидесятые и шестидесятые годы первые русские отделения были открыты в нескольких корейских вузах. Популярность у них была довольно умеренная, что отчасти объяснялось отсутствием каких-либо перспектив трудоустройства для их выпускников. Никаких контактов с Россией у Южной Кореи тогда не было, её граждан до начала семидесятых ни под каким видом не пускали на территорию СССР, да и впоследствии, вплоть до 1987 г., разрешения на поездку в СССР выдавались и Москвой, и Сеулом только в самых исключительных случаях. Распространение любых советских изданий на территории Кореи было строжайше запрещено, причём исключения не делалось даже для совершенно безобидных вещей, вроде пластинок русской классической музыки, изготовленных фирмой «Мелодия» (уже тот факт, что они были произведены в СССР, превращал их в глазах тогдашних корейских цензоров в «подрывные коммунистические материалы»). Даже самостоятельные занятия русским языком считались крамолой и были официально запрещены. Разумеется, знание разговорного языка у тогдашних выпускников русских отделений оставляло желать лучшего, всё их образование строилось вокруг умения читать, а не говорить по-русски. Окончив русское отделение и получив диплом, выпускник практически не имел шансов получить работу по специальности, если ему только не удавалось попасть в аспирантуру (в те времена часто – за границей, в США или Германии) или же найти работу в армии или спецслужбах.

Если же говорить о большинстве населения, то его представления о СССР сводились, по большому счёту, к трём положениям: а) Россия – очень большая, очень холодная и очень агрессивная страна, опора мирового коммунизма; б) Россия – страна высокой культуры, страна Толстого и Достоевского, Чайковского и Станиславского; в) Россия – главный враг США и единственная страна мира, которая может при случае противостоять Америке. Разумеется, попал в Корею и традиционный американский набор «российских образов», который в те времена активно пропагандировался Голливудом: водка, снега, меховые шапки, медведи и злобные агенты КГБ.

Серьёзные перемены наступили только около 1988 г., когда СССР и Южная Корея установили между собой отношения (сначала – неформальные, а потом – и официальные, дипломатические). 1988–1992 гг. были эпохой второго, и куда более значительного, «советского бума» в Корее. Этот бум отчасти подогревали надежды корейских бизнесменов на гигантский потенциал российского рынка, отчасти – извечная тяга к запретному плоду, а отчасти – и вновь усилившиеся среди корейской молодёжи левые настроения. В те годы на полках книжных магазинов стала всё чаще появляться не только дореволюционная, классическая, но и советская литература. Спрос на неё был немалый. Раскупали молодые корейцы произведения не только (и даже не столько) Толстого и Чехова, сколько писателей социалистического реализма, популярность которых как раз в то время в самом СССР упала почти до нуля. Представляю, как поразились бы российские студенты в истово-перестроечном 1989 г., узнав, что их корейские сверстники зачитываются романом «Мать» (да, романом Горького)!

Следствием советского бума стало и стремительное увеличение численности российских отделений в корейских университетах. В 1988–1995 гг. они росли как грибы, и любой вуз, претендующий на респектабельность, в те годы стремился обзавестись русским отделением. В течение короткого времени русские отделения находились на пике популярности. Всем казалось, что тысячи корейских фирм вот-вот двинутся в Россию и сделают там многомиллионные состояния, и что этим фирмам будут нужны тысячи переводчиков и консультантов. Вдобавок, внезапное «открытие» России, до того времени совершенно недоступной и, следовательно, экзотически-таинственной и манящей страны, тоже воодушевляло многих. Результатом стал не только количественный рост корейской русистики, но и заметное улучшение «качества» студентов.