Игорь Стрелков - С кем будет воевать Россия?

Игорь Стрелков: И самое главное, что не смотря на все наши отступления и все наши попытки каким-то образом с Западом договориться, в частности, если уж не получается договориться о главном, мы оказываемся в растущей международной изоляции. Потому что страны, которые не имеют собственной международной политики – никто никогда не будет поддерживать. Никто никогда не станет с ними заключать союзные договора, устанавливать твердые союзнические отношения. Никто никогда не пойдет под их высокую руку, как принято говорить, потому что в мире уважают слабых, решительных.

Максим Калашников: Сильных.

Игорь Стрелков: Сильных.

Алексей Сороковой: А нужно-то всего, на самом деле, совсем немного. Надо подправить наш экономический суверенитет, принять идеологию.

Максим Калашников: Совсем немного.

Алексей Сороковой: Которая была бы понятна людям.

Максим Калашников: И действовать, действовать в этом направлении.

Игорь Стрелков: Хотя бы начать что-то надо. А не топтаться на месте. Не разрываться между патриотической риторикой и либеральной практикой.

Максим Калашников: Вот. Так мы приходим к выводу, что на самом деле эта война прикрывает страх и смятение самих российских верхов. Они не знают что делать и пытаются выехать на этом шоу, этом пиаре. И замириться с Западом, заработать прощение за Крым. Это очевидно.

Игорь Стрелков: При этом еще восстановить, убив одновременно трех зайцев одним выстрелом – восстановить поддержку населения, убедив его, что мы продолжаем двигаться к суверенитету великой России.

Максим Калашников: Анатолий, Ваше заключительное слово?

Эль Мюрид: Да, собственно говоря, чего тут говорить и так понятно. То есть, то что касается Сирии. Война очень странная, война непонятная, война без цели. И по правде говоря, она еще аукнется нам, судя по всему. Новороссия, опять же все понятно, тут говорить бессмысленно.

Максим Калашников: Спасибо за заголовок – «Странная война».

Эль Мюрид: Все упирается в нашу внутреннюю политику. До тех пор пока мы ее не изменим, и не переделаем – все внешние шаги не имеют никакого значения.

Максим Калашников: Ну что же друзья мои, вы наверное теперь сами многое уже поняли, что это странная война. И чем она кончится? К сожалению, дальнейший прогноз наталкивается на некие противоречия с уголовным кодексом. Завершаем дозволенные речи. Достаточно. Спасибо, друзья мои, за участие в передаче.

До следующих встреч, дорогие друзья!

Максим Калашников: Добрый день, дорогие друзья!

Сегодня у нас очень интересная передача. Экспертами нашими выступит лидер движения «Новороссия» Игорь Стрелков и академик РАН Сергей Юрьевич Глазьев. А темой нашей будет – Кто же загнал русских воевать в Сирию? И главное, каким образом?

Итак, война в Сирии. Можно ли ее считать вторым изданием Афганской компании? Вопрос ведь на самом деле очень важный. Как известно, тот Афганистан был гигантской ошибкой Советского Союза. Которая привела, во-первых, к разложению советского общества, истощению сил Советского Союза, к столкновению Советского Союза с миром ислама. И, в общем-то, тогда, Советский Союз, вторгшись в Афганистан, работал на тогдашних своих врагов, в первой холодной войне, на хозяев Соединенных Штатов. Мы теперь уже знаем, что к вводу Советских войск в Афганистан в декабре 79-го подтолкнул тогдашний шеф КГБ Юрий Андропов, который устроил настоящую истерику. Он приводил совершенно бредовые аргументы, что вот в Турции был создал Халифат. Что американцы в уже воюющий расколотый Афганистан введут ракеты средней дальности с ядерными зарядами, возьмут под прицел Байконур. Ну и прочую-прочую ерунду. Но, тем не менее, ввод войск состоялся, и последовали трагические события, которые стали прологом к крушению Советского Союза.

У меня есть личные воспоминания. В 80-м году я читал замечательную книгу «Победные трубы Майванда» об экспедиции англичан в Афганистан в 1879 году, очень тяжелой экспедиции. Которая формально была победой, но привела к очень тяжелым жертвам. Кстати, во время той экспедиции, англичане заживо людей в Кабуле жгли, вот как нынешние деятели ИГИЛ. Тем не менее, вот тогда в 80-м, у меня и было предчувствие, что Афганистан кончится очень плохо. Ведь прогноз-то оправдался. Все пошло по самому трагическому сценарию, принесло много вреда для нас.