Марк Бойков - Кто же спасет Россию?

Разве не поразительно?! Вдумайтесь: если прежде все известные классы в обществе формировались тысячелетиями и столетиями, то новый слой в СССР буквально за три с половиной более-менее спокойных десятилетия, сложившись, превратился в мощную подвижническую силу, роль и значение которой значительно превосходят ее численность.

И вот опять все перекорежившая, все сломавшая выходка сверху – «перестройка». А затем – «либерализация». Ну что у них там зудит? Что за нетерпеж;? Всё след свой хотят оставить в истории, перегибая и ломая страну через коленку.

Давайте, наконец, спокойно разберемся, что же собой представляет опыт России в общеисторическом развитии человечества. Без патриотических слюней, либерального визга и псевдокоммунистического догматизма.

Причины больших событий вызревают долго. Россия так натерпелась от крепостничества, что буржуазная перековка ее населения быстро избавила его от иллюзий и надежд, дав понять, что новый эксплуататор ничуть не лучше своего предшественника. И в 1905-м восстали рабочие, выходцы из деревень. А в 1917-м – военизированное в мировой войне крестьянство и уже сложившийся в столицах пролетариат. Революция была неизбежна, и она не есть большевистский переворот. Она не выдумка, а следствие.

Она – естественный результат и неоспоримый факт. И хватит ломать копья. Она свершилась, чтобы через протест идти к улучшению жизни. Так свершаются все революции, в том числе, и наша, ближайшая, в 1991 году, названная номенклатурными демагогами «контрреволюционным переворотом», но которая, по своим целям и участникам, была элементарно народно-демократической, при поддержке огромной массы настоящих коммунистов, без чего она попросту не победила бы.

Революции свершаются не только против чего-то, но и ради чего-то. То, ради чего свершилась Великая Октябрьская, открылось, в силу перегруженности нашей истории долгими и тяжкими испытаниями, с превеликой, в несколько десятилетий, задержкой. И признаком этого позитивного смысла явилось именно зарождение никем не планируемого, непредвиденного массового рационализаторского и изобретательского движения, которого до этого нигде, ни у какого народа и никогда в таком масштабе не было.

Смысл этого позитива чрезвычайно прост. Мало изъять сами по себе стареющие средства производства из собственности капиталистов и помещиков. Важно развивать их дальше и непрерывно. Мало также смысла и в самой революции, если на себя после нее людям приходится трудиться с большим напряжением и износом, чем на капиталиста и помещика. Общественная собственность породила к себе творческую активность масс.

Революция поэтому не просто и не только протест, но и введение в новую историческую задачу: от экспроприации средств производства перейти к их непрестанному совершенствованию и обновлению, соответственно, от физического, изнурительного труда работника переходить к развитию и использованию его умственных способностей и творческих дарований. Именно такой труд не только «сберегает народ» (термин А. Солженицина), но и развивает его, поднимая на новую высоту человеческой субстанциальности и ценности. Труженик оказывается способным к деятельности, которая прежде считалась исключительно привилегией господствующих классов и слоев.

Но в какое положение были поставлены новаторы правящим чиновничеством в СССР? Они были вынуждены обивать пороги бесконечных инстанций, прося хотя бы даром взять идею ради пользы дела. Способствуя повышению производительности труда («самого главного – по определению Ленина – для победы нового общественного строя») в десятки, сотни, тысячи раз, они встречали глухое сопротивление руководства, предпочитавшего повышать нормативы и снижать расценки ради жалкого повышения текущих показателей. В Новочеркасске расстреляли народный протест, а новаторам, решающим его проблемы, показывали отворот-поворот. Экономисты рассматривали экономику в отрыве от человека и потому позволили политике загнать ее в тупик.

Сегодняшний выход – это не выход. Это ложный путь.

История развивается по закону преемственности движущих сил. Речь уже не о коммунистических ценностях, порядком извращенных. Теперь – о спасении страны, да и человечества в целом. «Либеральные реформы», особенно в нашем исполнении, – это не созидательная политика, а потребительская, развращенная дележка созданного наследия. А еще точнее – конкурентное разграбление всеобщего достояния. Концентрация капиталов с последующим переводом их на новые технологии и, параллельно, на социальную благотворительность (повышение зарплат, пенсий и др. выплат) – еще более сомнительный фантом, чем построение коммунизма от Хрущева путем интенсификации труда.