Всеволод Чаплин - Накануне Армагеддона. Свобода. Жизнь. Будущее

Впрочем, одних требований материального разоружения глобальным властителям мало.

Они хотят подавить дух народов, способных сопротивляться. О том, как ради этого в религиозные доктрины навязчиво внедряют пацифизм, я здесь еще скажу. Пока же – о попытке подстроить христианство под культ «священной свободы».

Спросите сегодня почти любого модного церковного деятеля: «Неужели христианство против свободы»? Этот человек сразу же начнет оправдываться и доказывать вам, что христианство было чуть ли не первой силой, которая разрушала всяческие табу, выступала за раскрепощение личности и несла свободу на своих знаменах. Наиболее «продвинутые», любящие выслужиться перед СМИ и либеральной тусовкой, еще и набросятся на те «мрачные времена», когда христиане кого-либо к чему-либо принуждали.

Такой настрой – плод последних десятилетий. И плод давления антирелигиозных сил на мозги, души, семьи, церковные организации. Иногда это давление осуществлялось прямыми репрессиями – например, в якобинской Франции и большевицкой России. Иногда оно производится через моделирование «общественной» реакции, поддержку наиболее «свободолюбивых» персон, шельмование «ретроградов» и доносы на них. Христианство пытаются переформатировать изнутри – а то и просто взорвать через истеричную полемику. Для этого используют людей, подобных описанным апостолом Павлом «вкравшимся лжебратиям, скрытно приходившим подсмотреть за нашею свободою, которую мы имеем во Христе Иисусе, чтобы поработить нас» (Гал. 2, 4) Кстати, примерно то же самое, хотя и с меньшим успехом, пытаются проделать с исламом.

Итак, попробуем разобраться: центральна ли для христианства ценность свободы и что вообще под ней понимается? Уже с начала ХХ века христианство пытались представить как «религию свободы». Одним из первых это сделал Николай Бердяев, писавший: «Свобода не создана Богом, но он сам рождается <���…> из свободы и из этой же свободы, из Ничто, которое потенциально содержит в себе Всё, он творит мир». «Бог, – также говорит философ, – присутствует лишь в свободе и действует лишь через свободу». Итак, получается, что свобода (которую Бердяев, впрочем, не всегда оценивает позитивно) якобы первична даже по отношению к Богу, и Он не властен над ней, не может отменить ее, но вынужден действовать в согласии с нею.

Как ни странно, в этом редком случае идеи русского мыслителя оказались весьма востребованы на Западе. Вскоре после Второй мировой войны культ свободы начал насаждаться в протестантской мысли, затем – в католической и православной. Изолированные цитаты из Библии и древних святых становились лозунгами. Одновременно все, что в Писании и Предании не соответствовало «новому курсу», предавалось забвению, игнорировалось, объявлялось устаревшим или объяснялось «неточностями перевода» (у западных протестантов сегодня вообще в ходу «Библии», переписанные политкорректным языком, что сначала оправдывалось необходимостью более «адекватного» перевода, а потом превратилось в откровенную идеологическую ревизию текста).

Однако в настоящей христианской традиции всегда считалось, что верующий должен принимать целиком все Писание (Библию) и все Священное Предание – то есть каноны, богослужебные и молитвенные тексты, творения святых. Нельзя что-то принимать, а что-то отвергать. Если встречаются противоречия – действительные или мнимые, – христианин должен считать, что обе позиции возможны, пока одна из них не осуждена Церковью, которая есть голос Бога в мире. Да, некоторые слова и деяния древних святых относились только к историческому контексту их жизни. Но все, что касается веры, нравственных норм, общественного идеала – вечно. Даже если кому-то очень неудобно исполнять различные требования, а кто-то просто боится не понравиться власть имущим, раскрученным «авторитетам» или любящей погрешить публике.

И вечные для христианина истины свидетельствуют, что свобода отнюдь не всегда хороша. Более того, реализация права грешить не делает человека по-настоящему свободным. Господь Иисус ясно говорит, что вне истины, которую Он отождествляет с Собой, настоящей свободы быть не может – наоборот, там царствует рабство. «Познаете истину, – говорит Он, – и истина сделает вас свободными. Ему отвечали: мы семя Авраамово и не были рабами никому никогда; как же Ты говоришь: сделаетесь свободными? Иисус отвечал им: истинно, истинно говорю вам: всякий, делающий грех, есть раб греха. <���…> Если Сын освободит вас, то истинно свободны будете» (Ин. 8, 32–34,36). Апостол Павел прямо осуждает «свободу» наоборот, оборачивающуюся порабощением: «Когда вы были рабами греха, тогда были свободны от праведности» (Рим. 6, 20). Он же пишет, что свобода может быть использована для греха, и предупреждает от такого использования: «К свободе призваны вы, братия, только бы свобода ваша не была поводом к угождению плоти, но любовью служите друг другу» (Гал. 5, 13). Апостол Петр обличает древних лжеучителей: «Произнося надутое пустословие, они уловляют в плотские похоти и разврат тех, которые едва отстали от находящихся в заблуждении. Обещают им свободу, будучи сами рабы тления; ибо, кто кем побежден, тот тому и раб» (2 Пет. 2, 18–19). Итак, мы видим, что Новый Завет весьма далек от идеализации свободы. Это учение некоторые современные богословы стараются «не замечать». На плакатах и в заголовках стало привычным употреблять слова апостола Павла «где Дух Господень, там свобода» (2 Кор. 3, 17) – при этом, правда, люди не задумываются об обратном значении этих слов: где нет Духа Господня, там и свободы нет.