Всеволод Чаплин - Накануне Армагеддона. Свобода. Жизнь. Будущее

ВЕДУЩИЙ. А сколько в себя дряни он вкачал и сколько пластики сделал – мы знаем? Может, ему двадцать пять?

МАРКАРСКИЙ. Никак не меньше тридцати. Слишком уверенно подростком прикидывается. Но инфантилизм у него искренний, конечно – по крайне мере он его искренним считает. И верит, что ему верят. А вот представьте себе, что наши, так сказать, героини затормозятся в том состоянии, в каком их нашли жандармы. Не выйдут замуж. Не родят детей. Будут до тридцати лет – а то и до сорока – бегать по подобным притонам. То есть, в общем, станут несчастными уже к середине жизни. Что нам сделать как обществу, дабы всего этого избежать? Не превратиться в Московскую конфедерацию, которая все хочет нас завоевать, но ведь может и мирным способом это сделать?

ВЕДУЩИЙ. А вот что сделать? Что сделать – всех спрашиваю. Сажать, просвещать, отпустить ситуацию? Товарищ майор, вы все время молчите, с вас начнем.

ГАСАН-ОГЛЫ. Просвещать. И сажать. Хозяйку этого притона – точно.

ВЕДУЩИЙ. Так вот уже вроде посадили.

ГАСАН-ОГЛЫ. Ну да, и всех таких надо.

ВЕДУЩИЙ. А девушек?

ГАСАН-ОГЛЫ. Я не суд, не император. Но в СЛОН можно. А папаш правильно отстранили. В пятьдесят лет отдыхать уже можно. Я бы отдыхал. У нас работать есть кому – молодежи половина страны. Зачем генерал в городе жил? Почему не дома?

ВЕДУЩИЙ. Ну вот о моральном облике генералов еще поговорим. Отец Петр, что думаете?

МИНЯЙЛО. А я, между прочим, с товарищем майором согласен. Сначала – просвещение. А потом, знаете, надо силу применять. А потом опять просвещение.

ВЕДУЩИЙ. Яков Аркадьевич.

МАРКАРСКИЙ. Я бы все-таки сказал – нужна настоящая свобода. Не такая, как в конфедерации. Эти девушки, очевидно, считают, что они как раз свободу и реализуют. Но свобода вот такого поведения очень… обязывает. Нет, сковывает. Нет, еще больше скажу: порабощает. Той среде, в которой она считается приемлемой. Установкам родителей – то есть рецидивам вседозволенности. Зависимости от алкоголя и наркотиков, а потом, не дай Бог, от разврата. Не дай Бог – вот так скажу, хотя я и агностик. А свобода – она в другом. В чистоте разума и воли, в незамутненности. И школа – почему она этому не научила? И церковь – почему не объяснила? У нас недоработки во всем этом – потому что не слушают специалистов. Я еще три года назад писал, что нужна концепция…

ВЕДУЩИЙ. О концепции обязательно поговорим, Яков Аркадьевич. У нас немного времени осталось, но вот под конец у меня – как мы, журналисты, говорим – вкуснятина. Мы после долгих попыток простучались к адвокату девушек Виолетте Зайцевой. Милости прошу к нам в студию! Сейчас мы вас позиционируем. Не обижайтесь только, у нас не все сегодня хорошо работает. Видите нас, видите себя за столом?

ЗАЙЦЕВА. Отлично всех вижу, и себя тоже. Привет.

ВЕДУЩИЙ. И вам здравствовать. Есть вот претензии к следствию, к жандармерии.

ЗАЙЦЕВА. Ну конечно, претензий масса. При обыске проявили неуважение к личности – громко стучались, требовали открыть дверь. Применили силу. Распространяют сведения о наличии в комнате наркотиков, но этому нет ни малейших доказательств.

ВЕДУЩИЙ. Но самогон вот был?

ЗАЙЦЕВА. Да, была бутылка запрещенного вещества – алкоголя крепостью больше 20 градусов. Но кто из нее пил, а кто не пил – непонятно.

ВЕДУЩИЙ. Следы на рюмках ведь остались?

ЗАЙЦЕВА. Мы заказали альтернативную экспертизу.

ВЕДУЩИЙ. Медицинское освидетельствование девушки тоже ведь отказались проходить?

ЗАЙЦЕВА. У них у всех тяжелые наследственные заболевания. Мы не доверяем методам врачей, которые работают в жандармерии. Они могут повредить здоровью моих подзащитных.

ВЕДУЩИЙ. Но ведь это вот почти равнозначно признанию вины?

ЗАЙЦЕВА. Не уверена. Пусть суд решает. Если он решит неправильно, мы обратимся к императору – и будем надеяться на его милосердие. Он ведь много раз говорил о милосердии, не так ли?

ГАСАН-ОГЛЫ. А можно я? Зачем кусать жандармов надо было? Тарелками в них кидаться? Эти ваши подзащитные пьяные были совсем. Не понимали ничего.

ЗАЙЦЕВА. Игорь, давайте-ка я отвечу товарищу майору. Девушки не сразу поняли, что в комнату вошли представители правоохранительных органов. Удостоверения им показали слишком быстро, представились тихими голосами, а форму теоретически кто угодно может надеть. Мои подзащитные решили, что совершено бандитское нападение, и действовали в рамках самообороны.

ГАСАН-ОГЛЫ. Стыдно врать… Они решить ничего не могли. Были не в состоянии.