Сергей Климов - Современная Россия – как деструктивная общественная система

Он считал, что обобществив средства производства и введя плановую организацию производства «социальная революция пролетариата уничтожит деление общества на классы и тем освободит всё угнетенное человечество, так как положит конец всем видам эксплуатации одной части общества другою» (Черновой набросок проекта программы РКП 23 февраля 1919 г., т.38, с.86). Это противоречит марксовой идее о постепенном отмирании классов на высшей фазе коммунизма.

Ленин утверждает, что пришедший к власти новый класс может её удержать только в бешеной борьбе с другими классами, пока сами классы не будут уничтожены. Именно ему, а не Сталину принадлежит мысль об обострении классовой борьбы в процессе строительства нового социалистического общества. Это он говорил во многих работах и выступлениях, например, в докладе ЦК 29 марта 1920 г. IX съезду РКП(б), на III Всероссийском съезде профессиональных союзов 7 апреля 1920 г.

Важная догма «Манифеста» в том, что в обществе постоянно происходит скрытая гражданская война, которая когда-то превратится в открытую революцию, и тогда пролетариат сможет завоевать политическое господство посредством насильственного ниспровержения класса буржуазии. Следуя этой догме, Ленин развертывает настоящую апологию гражданской войны в своих статьях и выступлениях. При этом даже выделяет буржуазные и реакционные страны, против которых возможны войны победившего в одной стране «пролетариата», то есть заявляет о будущих агрессивных войнах. Это статьи «Положение и задачи Социалистического Интернационала», «Социализм и война», «О лозунге «разоружения», и другие.

Розин считает Ленина продолжателем социалистических утопических идей, только не гуманистов XIX–XX века: Сен-Симона, Фурье и Оуэна, а более ранних учений XVI–XIX века: Уинстэнли, Мелье, Морелли, Бабефа, которые проповедовали революционное направление утопического социализма, опирающееся насилие и тотальное государства. Это воинствующий социализм, ибо средства его осуществления Ленин видел в нетерпимости, в инквизиционном насилии, массовых расправах и терроре. То есть, даже в своих утопических идеях Ленин отстал от современных ему утопистов – мыслителей на целое поколение.

Взгляды Маркса и Энгельса на различные аспекты государства, как бы догматичны они ни были, всё же развивались – они требовали применять свои догмы о государстве с учетом конкретных условий места и времени. Если в «Немецкой идеологии», они делают ставку только на революционное насилие, то в дальнейшем, опираясь на опыт Парижской коммуны, начинают допускать и мирные пути – там, где возможно, рабочий класс должен действовать не оружием, а легальными средствами в борьбе за власть. Но Ленин абсолютизировал роль революционного насилия, оставшись на уровне их ранних работ.

Ленин уверен, что средствами государственного насилия, в том числе и террора, можно заставить крестьянство, интеллигенцию, пролетариат создать справедливое социалистическое общество, и внедрить в сознание масс коммунистическую идеологию. Его государственно – правовые взгляды, помимо марксистских догм, происходят из отрицания общечеловеческой морали. Такие традиционные понятия как добро и совесть, честь и право, свободу и законность он не признает и заявляет, что нравственно всё, служащее интересам пролетарской классовой борьбы, революции и построению коммунизма.

Розин заключает, что теоретические представления Ленина на государство крайне бедны даже по сравнению с поздними Марксом и Энгельсом. Хотя сам он многократно говорил о необходимости разрабатывать теоретические проблемы марксизма, у него нет теоретических разработок даже таких понятий, как социализм и коммунизм. Что это такое, как должны такие общества выглядеть, каковы их критерии, основные принципы и структуры – об этом ничего у Ленина нет. Эти важнейшие понятия его доктрины выглядят у него как метафоры («Коммунизм – это есть Советская власть плюс электрификация все страны») и не имеют не то что научного содержания, но даже достаточного смыслового содержания.

Он не был теоретиком, он ограничивался выводами, а не теорией, он усваивал отдельные места марксизма как догмы и, не умея проверить их теоретически, оказывался в их плену. Он даже не состоялся как теоретик в вопросах природы и будущего капитализма, что занимало большое место в его работах. Ни один из его кардинальных прогнозов не подтвердился. [13] Э.Л. Розин «Ленинская мифология государства». – М.: Юристъ, 1996. – 320 с.