Майя Гельфанд - Субботние беседы. Истории о людях, которые делают жизнь интереснее

– Мы честно говорим?

– Конечно.

– Тогда, конечно, страшно.

– Страшно – потому, что близка смерть?

– Нет, смерть сама по себе не страшна. Страшно быть старым: когда отключаются органы, когда тело постоянно болит. За длинную жизнь мы платим болью и неудобствами.

– А почему вы считаете, что смерть не страшна?

– Потому что человек уходит и все, перестает существовать. Страшен сам процесс ухода. Все люди, немного пожившие и подумавшие о жизни, ждут перехода легкого и надеются на него. Но это мы говорим о тех людях, которых минули страшные болезни и деменция. Они умирают от старости.

– Какой средний возраст ваших учеников?

– Средний возраст от 75 до 97, а самому старшему в этом году будет 105 лет. Правда, он пару лет назад перестал ходить.

– Такая длинная жизнь – это благословение или проклятие?

– Я думаю, что это благословение. Как сказала одна из моих подопечных, юная девушка: «Тот, кто стыдится своей старости, не достоин ее». И, мне кажется, это очень правильная фраза. Ведь люди, которые так долго живут, готовы к смерти. Они видят ее постоянно. И когда количество тех, кто уже «там» становится больше, чем тех, кто еще «здесь», то понятно, что скоро и твоя очередь наступит.

– А вы привыкли к этому процессу? Ведь вы тоже очень часто сталкиваетесь со смертью.

– И да, и нет. Очень трудно, как это случается неожиданно. Когда ты приходишь на урок, и вдруг говорят, что человек умер. Это очень тяжело. Это как вдруг в душе разверзлась дыра. Ведь вот он, только что был, я с ним беседовал, он вырезал условно своего козлика. И теперь его нет. Я, когда прихожу на уроки, действую как электрический прибор, который выдает энергию. А когда такие вещи происходят, то эту энергию просто неоткуда взять. Создается вакуум. Мне нечего дать, а им нечего получить.

– Тяжелая у вас работа.

– На самом деле, мне повезло. Мне удалось придумать, как сделать из моей работы арт-проекты. Вот один из самых известных проектов «Ван Гоги». Это когда мы вырезали портреты Ван Гога. Получилась целая выставка.

Или проект «Неуспевающие». Я придумал, что это как будто школа, где некоторые ученики «не успевают». Вообще это очень специфическая школа, куда приходят, условно, в десятом классе, а уходят в первом.

– Этот процесс происходит на ваших глазах?

– Ну конечно. Это обратный процесс, когда у человека выпадают первые зубы, потом он начинает ползать, а потом превращается в ничто. Я себя ощущаю рыжим клоуном. Я не могу избавить их от болезни и смерти, но я могу сделать так, что человек встанет через три часа и скажет: «Я не заметил, как пролетело время».

– Где вы берете на это силы?

– Пока вырабатываю сам. Но это правда сложно. Я раньше не верил в эти энергетические вещи. А сейчас понимаю, что такое энергетическое истощение. Мне всегда после работы нужно время, чтобы восстановиться.

— Коучеры и психологи любят рассказывать мотивирующую историю о том, что однажды в доме престарелых проводили опрос. И спрашивали пожилых людей, о чем они жалеют в жизни. И все отвечали: «О том, что не успели сделать». А вы, как человек, который каждый день видит стариков, можете сказать, о чем они жалеют?

– Я не буду спорить с психологами. Но я думаю, что каждый жалеет о своем. Но вот сегодня я спросил одного деда: «Ты хочешь сбросить пятьдесят лет?» И он сказал: «Конечно!». А другие не хотят возвращаться назад. Они считают, что прожили свою жизнь, и этого достаточно. Но старым быть тяжело, я все время возвращаюсь к этой мысли. Ведь старость – это возраст хрупкости. Когда любая поломка может привести к смерти. И это происходит моментально. И я это вижу каждый день. Сегодня он прекрасно выглядит, ходит, работает. В общем, огурец. А завтра… Не хочу пугать.

– Эти люди, с которым вы работаете, прожили страшный двадцатый век. Может быть, самый страшный в истории человечества. Чему вы у них учитесь?

– Я учусь видеть в них себя, мне интересно, что будет со мной. Я вижу, что каждый день – это подарок. А еще я учусь у них свободе. Я учусь не играть в те игры, которые навязываются мне извне. А вообще-то я работаю с разными людьми. И с теми, кто прошел через концлагеря, и с создателями космических проектов, и с бывшими мясниками.

– И вы чувствуете разницу?