Юрий Винничук - Кнайпы Львова

Свистун соревновался с «Атласом» во всем. Молодой скульптор Тоегель разрисовал стены карикатурами на всю богемную компанию, ориентируясь на те рисунки, что украшали стены «Атласа». Устраивая в кабачке различные забавы, художники наполняли гордостью владельца, и он уже видел себя знаменитым меценатом, опекуном талантов. С этой благородной целью зачастую поил своих гостей бесплатно.

В пивную забегаловки Свистун завез вино и хвалился:

— Пан! И здесь есть художественная кнайпа! Глянь на те карикатуры, от софита до полу, а Эдзё Атляс четыре образка на крестец (накрест) называет «Выставкой карикатур».

— А вино есть, пан Свистун?

— Есть.

— А есть Шантеклер?

— Пан, ну кто у Свистуна попросит Шантеклера. Здесь только вонгра пьется. Хочешь, пан, Шантеклер, так иди, пан, к Атлясу, он тебя так заговорит, что даст, что имеет. Там просишь схаб (ребра), а он тебе дает шницель, потому что он у него есть.

Фигура «папы Свистуна» так очаровала Вильгельма Винда (после крещения — Ежи Корабьёвский), что он изобразил его в образе «советника Стронько» в спектаклях кабаре.

Среди завсегдатаев были известные впоследствии писатели Тадеуш Банась, Теодор Парницкий, Тадеуш Голлендер, Станислав Роговский и Ян Кручковский.

Свистуну удалось даже при немцах спасти свою кнайпу.

Выше «Звезды» подстерегала прохожих кнайпа «Под Раком». Название забегаловки «Под Турком», находившейся в дряхлом доме Гофлихов, придумал сам ресторатор, более того — разместил ее на поперечной цветовой вывеске над входом. Вывеска представляла собой улыбающегося турка, который с выражением невероятного блаженства подносил к губам чашечку кофе.

На углу ул. Лычаковской и ул. Гоффмана (Чехова) была кнайпа Энгелькрайса, где собирались профессиональные пьяницы. Перед улицей Гавснера (Сковороды) была кнайпа Магенгайма с музыкальным шкафом, который играл венские вальсы.

А напротив в доме на углу улиц Лычаковской и Гловинского (Лычаковская, 40) был очень популярный кабак Шулима Шонфельда, который какой-то остряк окрестил «Под Трупиком». Это он так тонко намекал на Общий госпиталь, к которому вела улица Гловинского, творя одновременно пародию на кафе «Под Турком». В начале XX века домик снесли.

За домом Гофлихов на улице Солодовой стоял желтый домик, в котором находилась пивоварня Гибнера «Под Голубками».

Там, в тени каштанов, под фальшивое пение чешских арфисток менее требовательный слой публики смаковал пенистый «плюцер» (подпивок, то есть молодое пиво) или играл в кренгли.

Поднимаясь в воскресенье на верхний Лычаков, прохожий слышал все больше и больше шума, музыки и песен. Казалось, гуляет каждая улица, каждый маленький переулок и каждый дом.

Напротив церкви Петра и Павла на возвышении дома Щеблёвских (Лычаковская, 97) находилась известная корчма «Слепого Мацка» (по другим источникам — «Лысого Мацка»), в которой часто завсегдатаи ломали столы и скамьи. Когда кто-то уж чересчур гоношился, ему говорили: «Если ты такой муровый (сильный, крепкий), то пойди вечером к “Слепому Мацку”». Каждый знал, что там новичка могла ждать только большая драка с потерей зубов. Впоследствии, в конце XIX века, здесь разместился полицейский участок.

На ул. Крупьярской в кафе Драйфингера естественно завсегдатаями были именно крупьяры (производители круп), а дальше на ул. Лычаковской, 145, была уютная кнайпа «Под Выверкой» («Под Белкой») Макса Шайнингера, который вместе с женой и дочерью держал кабак.

Рассказывают, что однажды сидел здесь сосед Макса, владелец тапицерии (мастерской по обивке мебели) Бенон Шацман и, низко склонившись над своим кошерным котлетиком, заливался обильными слезами. Удивленный и тронутый, Шайнингер в конце концов не выдержал и спросил:

— Пан Бень, что с вами? Что случилось? Почему вы так плачете над моей котлетой?

— Ай, па-а-а н Макс, мо-мо-жет мо-мо-и слезы ее растрогают, и она немножко размякнет?

Жители верхнего Лычакова, как писал А. Краевский, составляли как бы единую семью. Считалось, что в семейных забавах должны были участвовать не только родственники, но и соседи. Столы накрывали в садах или на лужайке под домом. «Такие угощения, начавшись рано, после возвращения из церкви, продолжались порой круглые сутки — соседи переходили из дома в дом и поглощали неизмеримое количество колбас, кишок, печенки и капусты, а заливалось это бочками пива и озерами водки».