Андрей Хомич - Жизнь в молитве и любви

Восстание было жестоко подавлено фашистами. Город был полностью разрушен, погибло большое количество мирных жителей. Подавив восстание, фашисты объявили, что Варшава заминирована и будет взорвана. Всех оставшихся в живых горожан фашисты колоннами вывели из Варшавы и загрузили в товарные вагоны. Привезли нас в один из австрийских фашистских концлагерей, который был одним из губительных мест для узников, где слабых и больных сжигали в печах, дым из труб которых, малышам родители объясняли – работает «баня». Фашисты избивали узников и издевались над ними. Фашистские надзиратели заходили периодически в барак и травили овчарками непонравившихся им узников. Кормили нас «булочками» из смеси древесных опилок с добавками овощей.

Помню как отец во время бомбежек, на удивление всем людям, лежащим в страхе на полу, ходил по бараку и всех успокаивал. Он говорил: «самолеты улетают», «самолеты пролетают мимо» или «сбрасывают бомбы далеко от нас».

С нами неразлучно была родная сестра мамы. Она отказала близкому ей человеку Болеславу Беруту, уйти с ним из Варшавы до начала Варшавского восстания польских националистов против фашистов. Она сказала Болеславу, что не может оставить родную сестру с малолетним ребенком, зная, что впереди их ждут тяжелейшие испытания.

Рядом с моим нательным крестиком родители закрепили клочок бумаги с адресами родственников, на случай их гибели. Отец в концлагере заболел, очень ослаб и все переживали, что его могут унести из барака на сжигание. Барак был длинный, по обе стороны в бараке располагались двухъярусные «лежбища», на которых лежали, ожидая своей смерти, женщины, дети и пожилые люди. Ежедневно из барака выносили умерших и очень слабых узников. При попытке упросить фашистского солдата не забирать еще живого узника, фашисты травили просившего овчарками. Территория концентрационного лагеря была обнесена забором из колючей проволоки, по которой был пропущен электрический ток высокого напряжения. Детям объясняли, что всех приближающихся к проволоке убивают и мы, малолетние, очень хорошо это усвоили.

Оставшиеся в живых узники концлагеря были освобождены советскими войсками в начале апреля 1945 года. Мне запомнилось ликование людей по поводу окончания войны и стихийный митинг на площади в Вене. На митинге было предложено выступить отцу, единственному священнику среди участников митинга. Отец, в подряснике, с крестом (он никогда не носил гражданской одежды), очень слабый после болезни, выступил на митинге со словами благодарности всем, кто освободил нас, кто сражался, трудился и молился за Победу, кто отдал за нее жизнь. Люди плакали. Вспоминая слова отца на этом митинге, мама говорила, что она даже не догадывалась об таких ораторских способностях отца.

После прохождения специальной проверки в Вене мы были отправлены в Белоруссию. Везли нас на грузовой машине, в которой находилась мебель, «экспроприированная» каким-то генералом. Мы ехали долго, с частыми остановками.

Осенью 1945 года, по прибытии в Белоруссию, отца допросили о его деятельности в период фашистской оккупации и разрешили вернуться домой. Мама плакала от радости, когда встретила отца после допроса и узнала, что отцу разрешили вернуться в Купятичи для продолжения служения священником. Как выяснилось позже, такое решение властей объяснялось ходатайством Болеслава Берута, который, занимая после войны высокую партийную должность в Польше и пользуясь дружеским расположением к нему И. В.Сталина, попросил у него защитить моих родителей от преследования НКВД, что и было выполнено. Кроме этой защиты немаловажную роль сыграли положительные характеристики и свидетельства нескольких командиров партизанских отрядов о той помощи, которая была оказана им моими родителями.

В феврале 1946 года, по просьбе прихожан села Охово, отец был назначен настоятелем церкви Рождества Пресвятой Богородицы в этом селе. Прихожане с радостью встретили «своего батюшку».

Родители в селе Охово, 1947 год

Церковь в с. Охово находится на кладбище, рядом с которым были собраны и установлены прихожанами для священника старенький домик и сарай, привезенные из какой-то деревни.

Снимок домика в с. Охово сделан в 2005 году, когда я посещал места моего детства.