Константин Исааков - Летучий голландец, или Эрос путешествий

Глаша, смотрю, вообще на этом поле чувствует себя в родной стихии. Хвост и гриву Зобару расчесывает. Вот что меня занимает: словосочетание «поле битвы» для девочки – привычное, обиходное. «Вот вернемся с поля битвы, – говорит она (я подслушал) то ли подружке, то ли младшей сестрёнке Ксюше, – расскажу деду про этих туристов. Смешные они – траву в букеты собирают». То есть битва, история родных мест для неё – не что-то давнее, веками отгороженное, а часть представления о мире, о родине.

ЗРЕЕТ ПШЕНИЦА

Уедет или не уедет, когда вырастет, Глаша из этих полынно-ковыльных краев – в Тулу или в Москву? (Один из извечных «русских вопросов»: доедет или не доедет, уедет или не уедет?) Кто ж её знает… Не стал девочку об этом расспрашивать – рановато пока.

Но отчего-то хочется пофантазировать, что, например, станет она экскурсоводом в современном мультимедийном музейном комплексе, который сейчас здесь возводится. Или будет водить гостей по объектам Красного холма. А ещё я прямо так зримо представляю ее взрослой девушкой с умным, красивым, одухотворенным лицом, стоящей у большого памятного креста в том самом месте, где сливаются Дон с Непрядвой – главном топониме Мамаева побоища.

Именно за последние полтора десятилетия, благодаря скрупулезной работе российских археологов, топографов и других исследователей, нам стало гораздо больше известно о том историческом сражении. Почти через шесть с половиной веков удалось вполне определенно восстановить все события, предшествовавшие Куликовской битве, да и ход самого сражения. И даже доподлинно очертить территорию, где происходила битва, – это примерно 4 на 8 километров. Летописцы, на весьма субъективных оценках которых прежде только и базировались наши знания о тех временах, приводили самые разные данные о количестве участников Мамаева побоища (вплоть до явно романтизированных полутора миллионов). Но, в результате исторического анализа структуры средневековых европейских и российских дружин, удалось с большой вероятностью вычислить: в войске князя Дмитрия было около 6 тысяч воинов. Собирали их, как известно, из разных княжеств. И, по очень ёмкому определению Льва Гумилева, пришли они сюда представителями своих территорий, а вернулись с боя единой русской нацией. Это и есть основной исторический итог битвы.

Дважды в день – в 11 и в 14 часов в соседнем монастырском Храме Рождества Пресвятой Богородицы бьёт колокол, знаменуя час начала и час окончания лобовых атак двух войск: русского и ордынского. Восемь раз сходились тогда две шеренги, рубя друг друга. Следы каждой той сшибки – кусочки оружия и доспехов – археологи находят по сей день. Словом, само поле Куликово стало исторической реликвией. А неподалеку – поле совсем другое: жёлтое-прежёлтое, пшеница на нём уже созрела.

«Скоро убирать будем, – говорит директор музейного комплекса Владимир Гриценко. – У нас ведь музей-заповедник, тире «колхоз»: своё хозяйство, свои посевы. Рабочие места для местных жителей. Да и доходы хоть и невеликие, но совсем не лишние.

Зреет пшеница, тянется к солнцу ковыль, растут дети. История продолжается.

Возвращаясь в родной город после очередной паузы в годы, я обычно запасаюсь фляжкой коньяка (кому-то больше по душе валидол, но это не я). Потому что сильные эмоции, в любом случае, накроют. Радость неузнавания либо печаль узнавания.

ЭКЛЕКТИКА КАК СТИЛЬ

Мы прибыли в роскошный, новый бакинский аэропорт имени Гейдара Алиева. И от сверкающей в ночи его громады помчались в город по идеально европейской трассе.

Баку встретил нас яркими подсветками архитектурного артхауса и приглушенно спящими старыми улочками. Это был путь мимо бывшего Чёрного города (который сейчас Белый город), через улицу Узеира Гаджибекова, где во времена незапамятные стоял старый цирк, а напротив – дом моих предков. Мимо Главпочтамта, где мальчишкой я покупал гашёные марки. Мимо бывшего музея первого советского вождя, в котором меня принимали в пионеры. И дальше, по проспекту Нефтяников, вдоль бульвара, куда я бегал охлаждать на каспийских ветрах свою первую, невзаимную (а разве первая другой бывает?) любовь. И ещё дальше – мимо фуникулера, в горку, к бывшему парку Кирова.

Здесь когда-то стояла гостиница «Москва», в ресторане которой друг моих родителей, официант обслуживал последнего советского вождя.