Евгений Шмагин - Руссиш/Дойч. Семейная история

Беседовал Емельян с Борисом действительно подолгу. Но целью тех вызовов было другое. Тайком подкармлива-

ли отец с дочерью своего подопечного. Сами недоедали, а продукты ему относили. Приболел – тут же лекарствами дефицитными снабжали. Оберегал капитан пленника от самой тяжёлой и токсичной работы. Каждый раз, когда составлялись списки на перевод в более серьёзные лагеря, тщательно следил за тем, чтобы не попал в них его протеже.

Глядя в лицо Борису, старался Емельян Игнатьич вспомнить своего старшего брата Максима, которому суждено было столь рано уйти из жизни, толком не попрощавшись, не наговорившись. Но, разумеется, в первую очередь думал он о другом Максиме, собственном сыне, затерявшемся где-то на параллелях и меридианах этой подлой, кровопролитной войны. Войны, которая расколола миллионы семей и в Союзе, и в Германии. Какая злая ирония судьбы! Борис, похожий на Максима, находится в советском плену, а его любимый Максим, похожий, наверное, на сына кого-то из немцев, заточён в Германии.

«Делаем мы с Дусей доброе дело, – убеждал сам себя Емельян. – Борису как родному помогаем, лечим, подкармливаем. Авось и в германском лагере сыночку моему кто-то поможет. Добро добром отзывается. Не звери же там в Германии живут. А люди всегда сочувствие к обездоленным проявляют».

Тем временем дочку емельянову обуяло не только ощущение сострадания к германскому военнопленному. Двадцатилетняя Дина поняла, что впервые в жизни влюбилась. И самым дорогим для неё человеком стал Борис-Буркхардт. Не укрылось это влечение и от отца.

Окончание войны военнопленные встретили смешанными чувствами. Одни радовались скорому освобождению. Другие настраивались на ещё худшие времена – начиналась вполне заслуженная эпоха возмездия. Осташкову по старой привычке спустили разнарядку об отсылке «злостных нарушителей порядка и продолжающих придерживаться фашистской идеологии» в сибирские лагеря ГУЛАГа. Бориса эта участь, понятно, миновала.

Шло время. На тверскую землю возвращались солдаты из германского плена. Отец и дочь Селижаровы каждое утро ожидали, что к вечеру в их квартирке на Карловке объявится дорогой долгожданный гость – сын и брат Максим. Пролетели полтора года, но ни сам красноармеец Селижаров, ни уполномоченные им лица в дверь так и не постучались.

1947 год ознаменовал начало длительного и многотрудного процесса освобождения германских военнопленных. Никто тогда ещё не знал, что растянется он почти на десятилетку и завершится только в конце 1955 года после исторического во всех смыслах визита в Москву руководителя Федеративной Республики Германии Конрада Аденауэра. В качестве первого этапа советское правительство распорядилось отправить на родину нетрудоспособных и слабых здоровьем.

Селижаровы долго судили-рядили, как поступить с их подзащитным. Тот стал им почти родственником. Нарушая все приказы и инструкции, Емельян периодически приводил Буркхардта даже к себе домой. За четыре года существования лагеря убежать из него не удалось никому. Поэтому «нестандартные методы переубеждения» одного из пленных политруком никого не заинтересовали в должную меру.

В результате длительного обсуждения отец и дочь пришли к нелёгкому, но, с их точки зрения, единственно правильному решению. Накануне отправки эшелона со счастливчиками по железнодорожной ветке Бологое-Полоцк Селижаровы устроили прощальный вечер. Буркхардт, которому исполнилось четверть века, был на вершине блаженства. От радости предстоящего выхода на свободу он плакал навзрыд и никак не мог поверить в скорое завершение его военных приключений.

Вновь и вновь, используя выученную в лагере лексику, выражал признательность своим благодетелям – дяде Мише и Дине. Им, ещё недавно совсем незнакомым советским людям, самим пострадавшим в развязанной его родиной войне, он был обязан всем, что у него есть. Это они

сохранили ему жизнь и здоровье. Спасли его от встречи со старухой смертью, на которую пришлось натолкнуться 8 миллионам его соотечественников.

Теперь слово за ним. Но каким образом он может чем-то добрым ответить своим покровителям? Сейчас такой возможности нет. Но в будущем… Так что надо чуть-чуть погодить. Отношения между Советским Союзом и новой Германией обязательно восстановятся, и вот тогда он со своей стороны сумеет по-настоящему отблагодарить за такое милосердное к нему отношение.