'Двести' Журнал - 'Двести' (No A, август 1994)

Компиляция Андрея НИКОЛАЕВА

по материалам интервью, предоставленных клубом "Лоцман"

и Дмитрием Ватолиным (Москва)

---------------------------------------------------------------

Сплошное оберхамство! ---------------------------------------------------------------

ПРАВДИВЫЕ ИСТОРИИ ОТ ЗМЕЯ ГОРЫНЫЧА

(Продолжение)

Эдуард ГЕВОРКЯН

15. ПЛЮНОВЕНИЕ ТАЛАНТА

Обнаружив себя в эпицентре бедлама, плавно переходящего в половецкие пляски, Рыбаков немедленно впал в экспрессию и немного озверел, что в общем-то было не в его обыкновении.

- Что сей сонг означает! - вскричал он, молодцевато подбоченясь.- Что вы тут в моем присутствии себе позволяете, ракалии! Ща как плюну, всех расточу, протобестии!

- Не надо! Нихт шиссен! - тонко завизжал кто-то из свиты псевдопана, почему-то переходя на немецкий.

Но было поздно. Талант плюнул.

Шваркнуло. Хепнулось. Перекандыбачило.

На какой-то миг составился из присутствующих темный вихрь рук, ног, тулов и недопитых бутылок с коньяком "Наполеон" польского, естественно, розлива, но тут же рассыпался мелкой пылью, вставшей над второпрестольной и заволокшей все окрест.

А когда пыль рассеялась по дворцам-колодцам и дворцам-проспектам, то вот какая составилась картина.

Над окраинами замерзшего в тягостном недоумении города возникли две гигантские, подпирающие небеса фигуры. И взглянули они друг на друга.

Небеса содрогнулись!

- Да будет тебе известно, прах земной,- гулким рокотом воззвала одна из фигур,- что я не какой-то там, проше пана, писатель, а истинный Властелин Лемурии, и вернулся в мир, дабы владеть оным!

- Хрен тебе на рыло, а не владение миром! - не менее гулко отозвалась другая фигура.- Да будет тебе, в свою очередь известно, что я - так ваще Столп Мироздания!

Обомлевшие жители, прикипевшие к конам глазницами, увидели, как темное облако, похожее на человека, изрыгнуло из себя фиолетовую молнию. Сей электрический разряд прошелестел над улицами и площадями, задел шпиль Адмиралтейства и рикошетом ушел в Неву.

Фонтан вскипевшей воды выплеснул прорву вареной рыбы прямо под ноги одинокому пешеходу. Надо ли говорить, что пешеходом этим был сам экспрессивный талант?

- Эх, ушицы бы сейчас хлебануть...- тоскливо пробормотал Рыбаков, пинком отбрасывая парного сома.

А в это время жуткие монстры, вставшие над городом, принимали обличия, обменивались сейсмическими ударами, могучими разрядами, шаровыми молниями и ядовитыми пасквилями.

К вечеру город был до омерзения загажен. Горожане не решались выйти на улицы, один лишь Рыбаков бродил неутешной тенью, время от времени меланхолично поглядывая на изрядно затянувшуюся битву титанов.

- Грядет, грядет мой час,- обещающе шептал он атлантам и кариатидам.

Кариатиды молчали, атланты строили глазки.

Час настал.

И вышел талант на исходную позицию, и влез на пустой постамент, только глянув прощально на мелькнувший в переулке медный лошадиный хвост и, придавив ногой змею, воскликнул:

- Ща вдругорядь плюну!

И плюнул...

Горизонт озарила вспышка, докучные призраки исчезли, со стороны дамбы свежий ветер принес запах давно съеденного борща.

16. СГУЩЕНКА ТЬМЫ

Спиритуальная реальность свернулась, развернулась и открыла взору Штерна подвал, полный ужасных приспособлений. До недавних пор он полагал, что симпатичный дом на брегах Невы есть вместилище симпатичных людей, временами пописывающих симпатичные вещицы и даже попечатывающихся в симпатичных издательствах же... Не знал он, что деется в недрах его!

Тайные этажи питерского дома писателей вмещали судеб и некрологов на два небоскреба. Мало кто из посвященных знал о хрустальной комнате, куда стягивались упругой паутиной ниточки, управляющие полетами вдохновенной мысли, творческими дерзаниями, лобзаниями при луне и прочими стилистическими красотами. Еще меньше было тех, кто знал о деревянной зале, пропорциями напоминающей гроб, но оснащенной диковинами механического свойства на пружинном, червячном и моторном ходу. Вот сюда-то и заглядывал в потаенное оконце заиндевевший от ужаса Штерн.

Стоял у длинного стола, обитого потертым цинком, сам Столяров, и ужасен был вид его. Большой мясницкий кожаный фартук препоясывал чресла, небрежно поигрывал он огромным топором, с лезвия которого стекала кровь, а в глазах горел огнь сатанинский. Суетился рядом Рыбаков, перекладывая со стола в бак для белья какие-то странные шевелящиеся куски... Штерн увидел голову Витмана и ему стало дурно. А когда голова отверзла очи и кротко промолвила своему мучителю: "Я всегда говорил, что ты выбрал не ту профессию", наблюдатель лишился чувств.