Илья Рясной - Мутное время. Записки советского офицера

– Жалко ребят. Дай-то Бог, чтобы наши родные не получили такой посылки.

Покидали мы Ингушетию на нескольких машинах. Собровец, помню, инструктировал нас:

– Начинается стрельба – сразу падаете на пол! И не мешаете нам работать! Понятно?

– Понятно! – кивнул я.

И вот граница Ингушетии. Будто с каким-то треском лопнувшего мыльного пузыря пересекаешь невидимую линию, разделяющую два мира. Потом Минводы, аэропорт, гражданский самолёт, а багажное отделение которого загрузили груз «двести».

Весь салон ТУ-154 набит туристами – они с туристическим скарбом, довольные загорелые, в тёмных очках и лёгких одеждах. А я смотрю на них как-то диковато. В нескольких десятках километров отсюда стрельба, гибнут люди, колесят по дорогам бронемашины. А тут – солнце, воздух, радостные лица. Мне хотелось прямо заорать: «Хрена вы сюда припёрлись? Валите и не возвращайтесь. Здесь война!»

Но в Минводах-то тихо и спокойно. Я пересёк границу того тёмного царства террора и оказался в стабильной скучной обыденности. До неё иногда дотягиваются щупальца с тёмной стороны, но не так часто, чтобы убить в людях радость жизни.

А в это время расстрелы продолжались. Эти самые чёртовы машины колесили по дорогам Ингушетии и стреляли, стреляли, стреляли.

Однажды руководство розыска объявило:

– Хватит ерундой маяться, каждую белую «девятку» проверять, агентуру поднимать. Толку нет. Разбиваемся все по экипажам и колесим по республике. Личный сыск.

– Или живая подстава! – резонно заметили подчинённые.

– Ну, пусть и так. Мы любыми способами должны их уничтожить!

И вот едет такой экипаж угрозыска. Машина обычная, пассажиры в гражданке одеты. Вот только вся забита стрелковым оружием.

И на загородной трассе опера видят ту самую неуловимую белую «девятку», до отказа набитую боевиками.

Дальше начинается блокбастер с погонями. Виражи, скрип тормозов. Прижимают бандитскую тачку к обочине. Машины замирают.

Тут из «девятки» выскакивает боевик и лупит по милицейской машине из ручного гранатомёта. Расчёт верен – после такого заряда в салоне живым остаться никто не может.

И тут происходит чудо. Снаряд РПГ пробивает стёкла милицейской машины. И, не взорвавшись, уходит куда-то в поле.

Понадеявшиеся на этот выстрел бандиты потеряли самое главное, что у них тогда было – время. Какие-то секунды – жалкие и незаметные в обыденности. Но сейчас счёты шли другие, цена секунды равнялась цене всей жизни. А оперативники этих секунд не теряли. И врезали по бандитской тачке со всех стволов. Покрошили гадов в капусту. Банда, на счету которой десятки терактов, убитые военные, чекисты, милиционеры, так вот и закончилась…

А жизнь в Ингушетии продолжается – странная, напряжённая. Что там сейчас? Трудно сказать. Давно не был. Вроде бы вялотекущая война всё идёт. Террористов периодически безжалостно уничтожают, не дают им разгуляться. На их место приходят новые – или фанатики, или безработные, решившие заколотить бакс на крови. Процесс идёт. Былого накала страстей уже нет. В целом ситуация переломлена, и, в общем-то, уровень насилия находится под контролем государства… Наверное. Хочу надеяться…

Ставший родным моботряд переориентировали на охрану порядка. Вроде и розыска уже нет там. И активности былой ребята не проявляют. Жаль. Это был реальный бастион Москвы на беспокойном Северном Кавказе, оплот российской законности, серьёзная оперативная структура. По идее, его бы расширить, дополнить следователями МВД и Следкомитета, да ещё прикомандировать федерального судью и сотрудника Генпрокуратуры. Но не знаю, наверху виднее…

Я глубоко уважаю и жителей Ингушетии, и сотрудников правоохранительных органов, честно выполняющих там свой долг. Если и написал что-то нелицеприятное, то лишь об отдельном негативе, который, к сожалению, существует в природе…

Глава 10

Премия Дарвина

Не суй пальцы в розетку. Не перебегай дорогу в сантиметре перед трамваем. Не стой под стрелой. Есть ещё куча народных премудростей, которые позволяют нам выжить в нашем высокотехнологичном опасном мире. И обязательно есть те, кто изощрённо и даже с гордостью их попирают. И становятся номинантами Премии Дарвина – калечатся и гибнут по своей дури и безалаберности, или приносят окружающим, да и себе тоже, нешуточный ущерб.

Северный флот. Время советское. Матрос-срочник вышел покурить на палубу в неположенном месте, бросил окурок, куда не надо. И боевой красавец-корабль сгорел на радость русалкам и царю морскому. Интересно, сколько сотен лет надо этому раздолбаю-матросику работать без перерыва на обед, чтобы хотя бы за гребной винт расплатиться?..