Терентiй Травнiкъ - ЦИРКУЛЯР. Воспоминания о настоящем

Лично для меня это совершенно очевидно: всё, что потенцирует читателя, слушателя и зрителя к любви и жертвенности, и есть настоящее искусство. Всё остальное – сплошной эксперимент. Оно имеет право на существование, более того, из него нередко вырастают и шедевры, но в большинстве своем это все-таки эксперимент с неизвестными последствиями. Впрочем, всё, связанное с сюрреализмом, супрематизмом, кубизмом, пуантелизмом, подлежит, как правило, забвению, если, конечно, за той или иной работой не стоит одиозная личность мастера. Не думайте, что я говорю о практической стороне искусства, о некоем прагматизме в рамках эстетики, это не так, потому как и в работах традиционных немало никчёмности и посредственности. И если бы при их рассмотрении не учитывалась сторона самого обыкновенного украшательства, то и они со временем были бы списаны. Всякий результат акта искусства всецело определяется как духовной, так и харизматической сутью автора. Только это в конечном счёте и делает произведение принимаемым следующими поколениями. И касается это абсолютно всего, начиная от кино и фотографии и заканчивая литературой и архитектурой.

И опять популизм разъедает мир и общество: названо никому не интересное, а потому и самое необычное свойство коронавируса!

Вирусолог, член-корреспондент РАН, доктор биологических наук Сергей Нетёсов заявил в интервью, что в коронавирусе объединились особенности, ранее встречавшиеся у целого ряда других вирусов. Причём заявил тогда, когда об этом знал уже каждый школьник.

Только вот непонятно, уважаемый доктор, а где оно, это самое необычное-то? Всё и везде встречалось ранее в других видах лихорадок, сами сказали, тогда о чем разговор? Видимо так, к слову пришлось в беседе с журналистами, а те и рады стараться.

А вообще-то ковид – это естественная реакция если не на тотальную, то уж точно на широкомасштабную обездушенность в мире. Сначала было перепроизводство, далее оно переросло в пресыщение, затем появились растление и скука, а в итоге на выбор: либо война, либо болезнь – в общем нечто такое, что способно вернуть человечество к человечности. Пока что это болезнь, и пока у неё это не особо получается – видимо, слишком велико пресыщение во всём мире, да и мало времени прошло. А весеннее состояние общей забавы от пандемии хотя и спало, и кураж поутих, но пришла новая история, которая опять не решает ничего: с начала этой осени планетарный ум поражен вакциноажиотажем. Это тоже пройдет. А нужно-то совсем другое – нужна обыкновенная и реальная человечность в людях, а не кукольное волонтерство ряженых, в то время как мошенники чистят всех неспособных себя защитить людей, причём и массово, и запросто, а государство лишь констатирует это в новостях.

И не надо нам говорить, что мир поменялся – мир всегда только такой, каким его делает и видит человек. Не мир человеку роет могилу, а человек – и миру, и себе. Это же очевидные вещи!

– Хватит ныть, – сказал себе я, когда столкнулся с очередным несовершенством окружающей меня реальности – и получилось! Прошлое – в прошлом! Будущее – в будущем! А потому живи тем, что есть сейчас: живи настоящим!

Дело в том, что те, кто сегодня с воодушевлением вспоминает жизнь в СССР, в той жизни большей частью были еще детьми, и потому они вспоминают себя ребенком, таковым себя и ощущая в момент воспоминаний. Детство всегда светлее, добрее, романтичнее и радостнее любой взрослой жизни. Сейчас в Ютьюбе немало роликов, рассказывающих о том, как хорошо было жить в СССР, но если быть справедливым, то и в этом случае – с позиции именно детских воспоминаний. К сожалению, подлинного взрослого мнения о жизни в Советском Союзе тех лет почти не осталось, поскольку почти все носители этих знаний уже умерли. К примеру, я застал жизнь в СССР в школьные и студенческие годы, и потому успел нахвататься далеко не лучших фактов того периода, а это и тотальное пьянство мужчин, и бракоделие, и воровство, и хулиганство, и очереди, и пустые прилавки, и сплошной – сплошнейший дефицит. Даже кассету к магнитофону приходилось покупать у спекулянтов и фарцовщиков, а модной одежды из стран содружества в магазинах просто не было, как не было и посуды, и книг, и бытовой техники – не было ничего, а были только вечные очереди и записи в очередь. И всё-таки у меня не успел сложиться негативный настрой на ту реальность, видимо, в связи с моею молодостью, а потому мне трудно сказать, как бы я реагировал на происходящее, будь мне тогда хотя бы лет тридцать.