Терентiй Травнiкъ - ЦИРКУЛЯР. Воспоминания о настоящем

Я пишу, по крайней мере мне так кажется, просто и незатейливо, подчиняя сказанное легкому темпу и ритму, уделяя максимум внимания тому, чтобы не оставить в стороне собственную душу. Мои стихи – это не мой ум и не желание кого-либо удивить, а просто моя душа с её знаниями и взглядами на жизнь. В них нет ни одного слова, которое было бы не от меня, а потому я был и остаюсь готовым ответить за всё написанное мною.

Может, когда-нибудь у меня получится написать ещё проще и естественнее, и тогда найдутся самые простые слова о самом красивом и великом, что и позволит мне в конечном счете замолчать. Именно поэт молчащий для меня был и остается эталоном стихотворного искусства, недосягаемой гранью его наивысшего совершенства, предваряющей саму любовь. И это не слова, но знания и опыт, потому как находясь на самом пике своих чувств, я не написал ничего более или менее путного, за что и был навсегда исключен из рядов любовных сластопевцев. С той поры, коли и влюбляюсь, то всегда откладываю в сторону и перо, и бумагу, не позволяя обнаженной и готовой любить душе прикрываться цветастой, неописуемо выразительной, но все-таки тряпицей, пусть и поэтической.

«Мур-мур» – это всегда настораживает… Обычно много внимания идет от тех, кто чего-то от вас хочет. И как только он или она это получает или не получает, то сразу меняется отношение к вам. Если ожидания такого человека не оправдываются, то можно получить от него взамен что угодно, начиная от нарочитой холодности и заканчивая истеричными упреками с многочисленными язвительными деталями, дабы вы окончательно замкнулись и разуверились в собственной порядочности. Так действуют женщины со стервозным внутренним содержимым и мелкие мужичонки. И те, и другие до беспамятства любят только себя и никого больше, но обладают особым даром терпеть и притворяться до тех пор, пока есть надежда что-то от вас получить, и никто, разве что кроме них самих, до поры не знает ни их замысла, ни глубины их коварства и плутовства, а то и одержимости. Иногда они и сами готовы поверить в те красивые чувства, о которых говорят, но все это моментально рассыпается, стоит вам совершить хотя бы малейшую оплошность. Наказание будет несравнимо с тем незначительным, что вам полагается. Их натура бесстыдно выплеснется наружу и, подобно кислоте, будет вас жечь и изводить до конца. Впрочем, бывает и по-другому: иногда они просто тихонько смываются, лишив вас всякой надежды на то, что общение продолжится, оставив вас в совершенно дурацком положении обманутого человека.

Меня всегда поражала способность таких людей рассориться с кем-то и тут же продолжить общение, но с уже другими людьми, причем таким образом, словно ничего особенного не произошло. Эти люди много говорят о порядочности, чести, достоинстве и любви, но зачастую даже не принимают извинений, если уличат вас в той или иной ошибке или оплошности. Они легко вычеркивают из жизни всякого, кто не укладывается в определяемую ими зону собственного комфорта, бросают тех, кем еще недавно, казалось бы, страстно дорожили, признаваясь в дружбе, а то и в любви. Удивительно, но они, если это потребуется, легко найдут сотни поводов для упреков в вашу сторону, чтобы доказать собственную правоту, разглядят массу ваших недочетов и не примут от вас ни одного оправдательного аргумента.

Заметил, что при первом знакомстве такие люди ведут себя излишне восторженно по отношению к вам, непременно что-то обещают, ищут встреч и трепетно беседуют с вами по телефону. Увы, но это дурной сигнал, потому как пройдет время, и они вас безжалостно оставят, хлопнут дверью, а то и предадут в той ситуации, когда вам, как никогда, будет нужна поддержка. Узость души таких людей, их мелочность и неимоверная гордыня не позволят им принять от вас извинений. Им проще вас унизить и растоптать, смакуя собственную ярость и значимость, нежели простить. Именно из восторженных и получаются предатели – из тех, кто клянется вам в своей вечной дружбе и абсолютной преданности, кто не устает восхищаться вами и всячески стремится вам понравиться и угодить. Эти люди будто заранее боятся, что вы случайно разглядите и угадаете лицемерную, истеричную и очень опасную природу их души.

Иуда не указывал пальцем на Христа, не шептал о нем Его гонителям, но поцеловал Его. Даже в самые мерзкие минуты собственного падения и утраты всякого достоинства он продолжал эту, избранную им, игру собственного лживого любострастия и заискивания.