Константин Богданов - Джамбул Джабаев - Приключения казахского акына в советской стране

Ключевые сцены из этих сценариев Джей Лейда опубликовал как приложение к английскому изданию статей Эйзенштейна: Eisenstein S. M. The Film Sense / Translated and edited by J. Leyda. New York: Harcourt, Brace and Company, 1942. P. 136–250, 256–268. Полностью сценарии «Sutter’s Gold» и «An American Tragedy» напечатаны в книге: Montagu I. With Eisenstein in Hollywood. Berlin: Seven Seas Publisher, 1968. P. 149–341. По-русски опубликованы отрывки из сценария «Большой ферганский канал» (Вопросы драматургии. Вып. 3. М.: Искусство, 1959. С. 292–352), «Золото Зуттера» (Из творческого наследия С. М. Эйзенштейна. М.: ВНИИК, 1985. С. 44–46), «Американская трагедия» ( Владимирова. Всемирная литература и режиссерские уроки С. М. Эйзенштейна. М., 1996. С. 86–91).

Эти исследования были заклеймены как фашистские, расистские и «черносотенные», как образец колонизаторского изучения, пытающегося показать «неполноценность мышления наших окраинных народностей». См. отрывки из статей 1934–1936 годов в: Лурия Е. Мой отец А. Р. Лурия. М.: Гнозис, 1994. С. 68–77.

Реакции Бухарина и Радека, высказанные на обсуждении фильма в Доме печати, были опубликованы в газете «Кино» 28 октября 1934 года.

Кремлевский кинотеатр. 1929–1953. Документы / Сост. Л. Максименков, К. Андерсон и др. М.: РОССПЭН, 2005. С. 961–962. Премьера фильма состоялась в Москве 1 ноября 1934 года и 10 ноября «Правда» опубликовала статью о триумфе фильма в Нью-Йорке. Комментаторы тома «Кремлевский кинотеатр», давая эту информацию в сносках, явно связывают комментарий Сталина с чтением статьи в «Правде» (С. 966). Шумяцкий повторил этот упрек в своей книге, указывая, что существенный недостаток фильма состоит в том, что «Ленин показан главным образом только как вождь Востока» ( Шумяцкий. Кинематография миллионов. М.: Госкиноиздат. С. 175).

«Колыбельная», опиравшаяся на схожие ритмические песенные структуры, создавалась в 1936 году после запрета аборта. Матери всех национальностей отправлялись в путь (с севера, юга, Дальнего Востока) в Москву. Не тело мертвого Ленина, а живого Сталина организовывало движение женщин в центр, сообщая ему черты языческого божества, дающего матерям гарантию плодородия. Метафорическая фигура «отца народов» становилась слишком буквальной и — комичной. После «Колыбельной» Вертов получил отдельную квартиру с ванной, но фильм был скоро снят с проката. См.: Дерябин А. «„Колыбельная“ Дзиги Вертова: замысел — воплощение — экранная судьба» // Киноведческие записки. 2001. № 51. С. 30–65; Друбек-Майер Н. Колыбель Гриффита и Вертова // Киноведческие записки. 1996. № 30. С. 198–112; Богданов К. Право на сон и условные рефлексы: колыбельные песни в советской культуре (1930–1950-е годы) // Новое литературное обозрение. 2007. № 86. С. 7–46.

Архитектурные строения должны были быть расшифрованы в своей символической значимости и «прочитаны» как текст. Церкви преобразовываются в клубы, а строения современности — электростанции или заводы — получают культовое значение. Думается, что эта культура смещения сакрального и секулярного была ориентирована на письмо, и этому есть бесчисленные подтверждения. После того как покончено с безграмотностью, советское общество кажется охваченным графоманией. Надежда на магическое действие правильно найденной формулировки свидетельствует, какие глубокие травмы оставлены словом. Писатели помогают друг другу писать письма Сталину. Телефонные разговоры с вождем и внимание к каждому оброненному им слову становятся предметом литературоведческой герменевтики. Лозунги оживляют любой парк, каждую площадь, каждый официальный интерьер. Но кажется, что письмо не становится носителем смысла. Формулировки действуют как ритмический повтор, чей смысл стерт. Сталин держит перед собой написанный текст речи, но не смотри в него. В конце 1930-х годов от него исходит инструкция не записывать определенные указы, а передать их только устно. Новый медиум распространения голоса — радио — выполняет функцию устной передачи информации оптимально и может достичь каждого. Произнесенное магическое слово, несущее печать аффекта, харизмы говорящего, кажется гораздо более действенным, нежели письмо.

Кремлевский кинотеатр. С. 445.

Погодин Н., Тажибаев А. Джамбул. М., 1952.

В одной из сцен сценария Джамбул поет песню о Сталине (напечатанную на русском языке), после чего один из слушателей, русский, спрашивает: