Ирене Крекер - Мы – российские немцы. Переселенцы в Германию конца XX века

Когда я прочитала фразу о предках Лейнонена – стеклодувах Мюллерах, то сознание пронзила мысль: «А не родственники ли мы с Робертом Лейноненом в каком-нибудь поколении?» Моя мать, в девичестве Мюллер Леони Карловна 1923-го года рождения – ровесница писателю, и кто знает, может, и ещё какие-то точки соприкосновения найдутся в наших биографиях. Я подумала так, хотя отлично понимала, что Мюллеров, родившихся и проживающих в России со времён Екатерины II, сегодня не счесть.

Со всё возрастающим интересом продолжила знакомство с событиями дальнейшей жизни Роберта Лейнонена. Окончив школу в 1939 году с «Золотым аттестатом», дававшим право поступления в высшие учебные заведения без экзаменов, Роберт Лейнонен сразу был зачислен в Ленинградский университет на математико-механический факультет. В том же году, во время военного конфликта с Финляндией, студент Роберт Лейнонен был вызван повесткой в военкомат и отправлен в Петрозаводск. «Именно здесь я и попал в какую-то особую армию – как потом оказалось, это была так называемая армия Народной Республики Финляндии под руководством коммуниста Отто Куусинена, располагавшаяся в Териоках (ныне Зеленогорск, курортный район Петербурга). В этой армии я пробыл, ни разу не выстрелив, с ноября 1939 года до окончания „советско-финского вооружённого конфликта“ в марте 1940 года. После этого нас снова вывезли на территорию Советского Союза, и я начал служить в рядах Красной Армии». «Так уж случилось, – пишет Роберт Лейнонен в автобиографии, – что я в течение довольно короткого времени умудрился присягнуть сразу двум правительствам, за что потом мой военный билет навсегда исчезнет в сейфах НКВД-КГБ, и я никогда не буду считаться участником какой бы то ни было войны и вообще служившим в армии».

Именно там за ним началась слежка со стороны служб государственной безопасности. А после устроенного экзамена по немецкому языку, Роберт Лейнонен 3 февраля 1941 года без объяснения причин был демобилизован из рядов Красной Армии. Вернувшись в Ленинград, он ненадолго продолжил учёбу в университете. В то время занимался и в театральном кружке Наталии Фёдоровны Ольденбург. Премьера спектакля по пьесе «Двадцать лет спустя» была назначена на 22 июня 1941-го года, но ей не суждено было состояться. Подробнее об этом периоде жизни Роберта Лейнонена можно узнать из его автобиографического рассказа «Со сцены – в жизнь», опубликованного в 1988-ом году в нескольких номерах газеты «Neues Leben/ Новая жизнь». Во время первой блокадной осени и начале зимы параллельно с учёбой Роберт дежурил на университетской вышке в команде МПВО (Местной Противовоздушной Обороны). «С вышки ушёл умирать от истощения, – пишет он позже. – Спасла буфетчица из больницы, – устроила в больницу. Там выжил, зато „прозевал“ эвакуацию университета. Потом попал в больницу вторично».

Блокада Ленинграда ужасом потерь прошла по судьбе Роберта Лейнонена и откликнулась уже в 80-ые годы написанием большого количества стихов. В первую же блокадную зиму Роберт Лейнонен потерял практически всех членов семьи – 11 человек. (В живых осталась только 14-летняя сестрёнка Магдалина, её вывезли в Ташкент. Умерла она в 89 лет в Финляндии). В конце июля 1942 года Роберта Лейнонена вызвали в паспортный стол, перечеркнули прописку и предложили эвакуироваться. «Только через 50 лет, – пишет Роберт Лейнонен в главе из автобиографии «Потому что я – немец!» – мне официально признались, что меня эвакуировали из блокадного Ленинграда по национальному признаку. Официально я не был сослан как немец – меня «просто эвакуировали» среди детей, беременных женщин, больных, инвалидов и стариков. Когда я предъявил в эвакопункте паспорт с перечёркнутой пропиской и припиской милиции, меня даже спросили:

– Куда Вы думаете эвакуироваться?

– Не знаю. Никого у меня нигде нет.

– Ну назовите хоть край, область.

– Хорошо, я посоветуюсь».

Чтобы посоветоваться, Роберт вышел в общий зал, и люди, находившиеся в нём, порекомендовали ему ехать на Алтай: там хлебные места. В Алтайском крае он познакомился с немцами Поволжья, их историей, жил рядом с ними, трудился с ними плечом к плечу. В то время узнал и о существовании в немецком языке различных диалектов. Проработав в алтайском колхозе три месяца, «я уже знал, что разброcали немцев по Казахcтану и другим районам cтраны, что мужчины – в „трудармии“, на леcоповале, на cтройках, что оттуда похоронки идут не меньше, чем c фронта. И тут пришла вторая волна мобилизации – для тех, кто достиг 16-ти лет. В ноябре этого же 1942 года я получил повестку из военкомата на отправку в трудармию, cтав таким же беcправным немцем окончательно и бесповоротно».