Цви Найсберг - Грустные размышления об ушедшей эпохе

Причем было все это до чего и впрямь совсем же прямолинейно задумано, как раз именно дабы раз и навсегда привнести в саму душу народа свет свежих истин, однако они разве что совсем этак безвольно затем сколь нелепо обвисли на ушах серой толпы бахромой явно этак нисколько ничтожных и бессмысленных слов.

И вполне ясно, кому – то и впрямь совсем этак поспешно еще же понадобилось истинно наскоро влиться свежей струей в то самое вполне житейски умудренное веками всего того своего существования безнадежно замшелое общество простолюдинов, что было нисколько доселе попросту никак незнакомо со всякой довольно давно лежалой (до явной заплесневелости) книжной премудростью.

Ну, а осуществлено было этакое «всеблагое дело» никак не иначе, а как раз на том исключительно высоком прибое во всеуслышание заявленных, а затем и длиннющим носом спешно этак разом унюханных сногсшибательных свобод и отныне никем более уж нисколько никак не возбраняемых прений.

И почему бы теперича, им было всласть не погалдеть обо всем том совсем этак глубокомысленно важном, чего быть может и удастся некогда вполне привести во вполне надлежащий вид и форму, да только случится это никак не иначе, а в том самом нынче уж исключительно пока донельзя весьма отдаленном грядущем.

И для всего того явно потребуется столь ведь много долгих веков самой же повседневной обкатки тех ныне совершенно абстрактных идеалов на весьма ведь грубой почве сколь этак до чего неизменно более чем крайне уж неотесанного житейского быта.

А в это наше сегодняшнее время наиболее насущный вопрос был заключен именно в том, а зачем это вообще было делать из всего того так и выжженного пламенем схоластики лживого учения некий замкнутый круг самих собой до чего, как есть всецело-то разом именно что совсем навек до чего безупречно доказанных истин?

Причем именно как раз-таки тех, что будто бы и впрямь совсем этак настойчиво требуют именно того на редкость ведь полностью безупречного и вполне явственно же нисколько неотложного своего дальнейшего воплощения в те беспощадно суровые будни всей безрадостно серой доселе никак вовсе никчемной обыденности.

Ну и чего это вообще могло хоть сколько-то остановить всех тех безвременно зарвавшихся от запаха свободы слишком-то безо всякого зазрения совести неистово кипятящихся господ либералов?

Раз они попросту явно воспринимали данное им свыше «право» нести всевозможную несусветную околесицу, как именно то и вправду сколь еще безупречно так лучезарное свое достояние создавать и создавать грядущее обличие всего того никак пока и не народившегося на белый свет явно уж будто бы и впрямь совершенно «иного» рода людского.

По представлениям ярых блюстителей того еще донельзя пресловутого всеобщего вселенского блага, его лишь разве что некогда затем явно вот предстояло всеми силами еще сотворить при одной уж, как есть единственно так верной помощи, тех самых блаженно-бумажных истин.

То есть, попросту разом увидели они во всех тех теоретически верно изуверски выверенных выкладках весьма ведь никак этак до чего совсем небезосновательное обоснование для и впрямь совершенно же вовсе как есть исключительно незамедлительных общественных преобразований.

Ну, а своя собственная роль в их более чем долгожданно сладостном осуществлении им вполне однозначно представлялась именно в виде загодя им дарованного блага, ясно выражающегося в славном преимуществе, сколь смело творить само по себе нерасторопное добро, обличая и бичуя старое, как и сам этот мир, зло, сущего великого социального неравенства.

При этом они явственно устремились куда-то вперед и ввысь, однако со всей очевидностью можно сказать, что были те люди чрезвычайно одержимы идеей, сколь еще полноценно воссоздать именно ту стародавнюю природную мудрость, что была, по их мнению, всеми нами некогда безответственно утрачена из-за бесконечно слащавых догматов истовой веры в загробную жизнь.

От их просвещенных наукой умов повсюду разом засквозило леденящим холодком простецких чисто надуманных логических абстракций, ну, а ярость благороднейшая их добрейшей души обнажила обоюдоострые мечи всегда склонной к обильному кровопусканию донельзя между тем абстрактнейшей справедливости.

Той-то самой, что во все времена была слишком откровенно самооправдываемой именем всей той еще изначально свойственной ей великой задушевной простоты, что более чем так безупречно возникла именно на основе полудетских дрем, в которых та очевидно совсем же бесхитростно созерцала, словно бы в зеркале никогда, вовсе и не сбывшееся светлое завтра.