Цви Найсберг - Грустные размышления об ушедшей эпохе

Однако кое-кто задолго до тех одного лишь тифозного духа революций, собственно, и занялся всецело старательными поисками наиболее надежного способа как бы это взять да перевернуть общественную пирамиду именно тем довольно мудреным путем, дабы все, значит, само собой разом стало именно таковым, каковым тому и вправду положено было быть от века.

И тем самым чуть ли не рвотным позывом, так или иначе, ставшим причиной к подобному исключительно ведь совсем уж скороспелому подходу всецело послужило именно то, что художественные книги для человека, постепенно переставшего обращать буквально всякое свое пристальное внимание на довольно так объективно существующие вне какого-либо его восторженного мировоззрения обыденные реалии…

Нет, совсем неизбежно-то все это, со временем окажется именно тем, чем довольно быстро, затем станут профессиональные учебники для будущего хирурга, отказавшегося от «глупой и бессмысленной» физической практики ради пустого и совершенно бессмысленного теоретизирования, но зато сразу на деле готового пустить кровь, напрочь с ходу отсечь все гнилое, ненужное и омертвевшее…

Мягкие души этих сладостно позевывающих доброхотов, вполне этак конкретно сталкиваясь буквально-то со всем в этом мире весьма настороженно казенным, а иногда и того хуже, еще, и отчаянно ведь воинственно свирепым, «вздорным» неприятием всех их истинно гуманнейших намерений, до чего быстро затем и легко приобретали самую доподлинную каменную твердость и хладность.

И уж во всем том дальнейшем они сколь однозначно еще станут на тот самый весьма неприглядный путь сущей войны со всем тем, так или иначе существующим общественным организмом, который надо бы то признать, тогда, как и сегодня, тоже был донельзя отягощен сущими веригами многовекового бесправия и произвола.

И был он, кстати, исключительно так беспредельно могуч, да вот ведь, однако никак недалек, а главное, и того он вовсе уж совсем не на йоту совершенно не осознавал…

…а именно как раз того, что наиболее грозный его козырь «стращать и не пущать» не только безвременно во всем устарел, но и сколь неприглядно будет ему дано ныне послужить, именно теми кузнечными мехами, столь уж беспечно широко раздувающими едва-едва тлеющие угли безмерно ужасающего довольно-то многие души беспросветно массового политического террора.

И уж стал этот бушующий пламень, куда поболее весомым орудием в деле самого яростного расшатывания царского трона, как раз-таки, поскольку еще изначально во главу угла тогда ставилась никак не лютая ненависть, а именно то лишь некогда, затем в некоем том лучезарном грядущем явственно еще последующее всеобъемлющее и всеобщее грядущее счастье.

С другой стороны, нисколько нет никакого же существенного повода до чего непримиримо ни с чем явственно вот идеализировать ту прежнюю еще дореволюционную весьма вот благую эпоху…

Поскольку буквально ведь во всем, что с какого-либо боку было хоть как-либо еще вообще касаемо всяческого же рода диких несчастий, то самое «БЛАГОСЛОВЕННОЕ» царское время и близко так никак совсем не скупилось на всяческого самого разного рода трагические события и безумно мрачные происшествия.

Ну, а из всего того само собой более чем явственно следует, что вовсе и незачем совсем уж безостановочно плакать о том, что прежде так всего и стало весьма наглядной предтечей всей той грядущей жесточайшей трагедии 20 века.

И сколь неисчислимо многие и истинно нескончаемые его беды по всей той своей исконной сути как раз и начались со всех тех блаженно наделенных неземным разумом добрейших идеалистов, коим попросту нисколько не был близок весь белый свет со всеми его до чего безмерно застарелыми болячками.

Зато сколь радостно и светло им было от всего того невероятного возвышенного сияния, что как то кое-кому беспрестанно казалось, само же исходило от необъятно толстых фолиантов, созданных усердной слепотой самого еще различного рода теоретиков, что столь усердно корпели в библиотеках над трудами древнейших философов, а также и своих ближайших предшественников.

…и надо же, именно как раз оттуда и изымали они все те блики своего блестяще-ярчайшего нового мира.

И то и вправду было бы истинно надлежащим делом, да и, кстати, безупречно ведь наиболее естественным, кабы, конечно, никто и близко не собирался излишне скверно спешить, наскоро одевая в белый саван всю радом с ним безбедно существующую современность того ныне исключительно бывшего 19-го, да и самого еще начала 20-го столетия.