Владимир Гайсинский - Путь в никуда

«Ну, что сказал хозяин?» – задал вопрос Мустафа. Джура для солидности помолчал.

«Дает тебе шанс оправдаться перед ним. Готовится акт, сразу после пятничной молитвы, на базаре будет много народу, тебе нужно будет подогнать арбу с арбузами, якобы для продажи, к тебе подойдет смертник с поясом, дождись его и обменяйся ничего не значащим приветствием, в котором будет слово, а затем уходи, ну, дальше…»

Мустафа радостно заулыбался: значит, простил, раз не отправил на смерть, но Джуре ничего не сказал. «Скажи, а какое слово?» – «Ну это ты узнаешь от самого Ибрагим-хана позже, я тоже не знаю».

В пятницу на базарной площади собралось много народу, здесь были активисты новой власти, принесенной на штыках русских, русские солдаты, меняющие сапоги на табак, водку и анашу, женщины, делающие покупки к обеду, дети, бесцельно бродящие между прилавками и клянчащие еду. Мустафа подогнал арбу, запряженную старым ослом, груженую доверху арбузами и стал ждать шахида (смертника), но никто не подходил к нему. Его арбу окружила большая группа русских солдат, которая на ломаном фарси, спрашивала сколько стоит арбуз, и тут он увидел его, стоящего далеко-далеко, почти у входа на рынок. Джура смотрел на Мустафу и улыбался, Мустафа по губам прочитал то слово, то слово, которое должен был сказать смертник, и понял, что смертник он. Джура высоко поднял руку и нажал на кнопку, раздался оглушительный взрыв, арбузы, начиненные взрывчаткой и железной начинкой, сделали свое дело, десятки убитых и сотни раненых, красный сок арбузной мякоти вперемешку с кусками окровавленного мяса разлетелся в разные стороны, крик ужаса и стоны раненых, вопли детей и улыбка зверя, имя которому Джура.

Мокей прочно обосновался на новом месте, его бизнес процветал, чему в немалой степени способствовал общий бардак в стране, так называемая «дерьмократия» привела многих к разорению и голоду. Самой популярной профессией стала челночная торговля, челноки – люди с громадными баулами – шатались по стране или выезжали за границу, скупая дефицит, которым торговали через сеть кооперативных магазинов, теперь можно было купить все, но у людей не было денег. Десантники и спецназовцы, покинувшие Афганистан, прочно подсевшие на иглу, быстро пополняли ряды мокеевских боевиков. Кузьмичу удалось стать депутатом, и он умело прикрывал сверху свои филиалы, продажная милиция, открытые границы, приватизационный балаган и слабый политик, демагог Горбачев все больше и больше подталкивали страну к краху. Запад торжествовал, сбылась вековая мечта, СССР все ближе и ближе приближался к черте развала. Республики Прибалтики, Грузия, а затем Таджикистан и Узбекистан стали требовать большей самостоятельности, и если в Прибалтике и Грузии удалось как-то навести порядок силой оружия, то в Таджикистане начался вооруженный бунт.

Поток наркоты начал давать сбои, и Мокей срочно вылетел в Ташкент, чтобы проверить причины нерегулярных поставок. В Ташкенте он встретился с Хабибом, и тот рассказал, что теперь этим занимается некий Садык, что без его решения никто не сможет организовать поставки и что он контролирует их не только в Узбекистане, но и в других республиках Средней Азии. Так что, если Мокей хочет, Хабиб может организовать встречу, и пусть уж сам Мокей договаривается о поставках.

Почти неделю пришлось ждать встречи, и за эту неделю Мокей выяснил, какую силу набрал этот самый Садык. Это был не просто глава банды, нет, это был главарь целой мафии, от его решений зависели сотни, а может, и тысячи руководителей различных частных предпринимательских производств, он контролировал потоки не только наркоты, но и других товаров, с ним считались чиновники высших эшелонов власти и руководители республик. Десятки таких, как Мокей, почитали за счастье встретиться с Садыком и получить его добро на продолжение дела. Мокею удалось встретиться с Садыком, и тот, согласившись на поставки наркоты, выдвинул только одно условие: вместе с наркотиками будут поставляться и религиозные книги мусульман. Тогда Мокей не придал этому большого значения и с радостью согласился: «Твоя задача обеспечить литературой мечети диаспоры и верующих мусульман, проживающих в Москве и Питере». И ведь действительно поставки сразу возобновились с возросшим количеством, а за литературой сразу обратились религиозные деятели, причем литература по указанию Садыка передавалась бесплатно.

Между тем Джура, получив звание амира, отправился в Душанбе. В Афганистане еще добивали последователей Кармаля и Наджибулы, а в столице Таджикистана уже начали работать представители Ибрагим-хана, отрава реакционного ислама уже насаждалась в умах местного населения, нет, не только религиозные деятели несли смуту, активно подключилась Академия Наук, различные представители культуры и политические деятели. Все началось с таджикского языка: требование знания языка республики проживания, распространение словарей таджикского языка, увольнение с руководящих должностей людей, не владеющих национальным языком, а дальше вопрос ребром, кто тут хозяин? И началось, сотни обкуренных молодых таджиков из отдаленных районов заполонили столицу, повод – приезд в город турок-месхетинцев и армян из Нагорного Карабаха, они занимают жилье, которое принадлежит нам, долой иноверцев с земли таджиков, долой русских и евреев, долой татар и прочих, мы здесь хозяева – это наша страна. Начиналось как национальное самосознание, а переросло в вооруженный бунт, первыми объектами захвата стали винзавод и пивзавод, теперь одурманенные не только наркотой, но и алкоголем боевики громили все и убивали всех, кто не был мусульманином, не говорил по-таджикски, косо взглянул на местного, был одет по-европейски. Джура видел, как озверевшая толпа насиловала таджичку в подземном переходе только за то, что та не надела национальные шаровары и не покрыла голову. «Джалябка 2, – кричал здоровенный бугай, насилуя девчонку, у русских научилась с голой жопой ходить, теперь нас будешь помнить, – эй, кто там еще хочет ее».