Ермек Турсунов - Кирпич

Я ненавидел всех и все. Но больше всех я ненавидел себя. Я ругал себя самыми последними словами. За все. За доверчивость, за слепоту, за глупость, за свое старомодное понимание вещей. Словом, я стал превращаться в неудачника. Да я и был им, если уж называть вещи своими именами.

Я поехал на базар, расположенный на углу Розы бакиева Ташкентской, взял там в аренду место, разложил на столике свой нехитрый товар и, мучительно преодолевая остатки стыда и достоинства, напрочь растоптанные в следовательских кабинетах, стал торговать.

А там, где нет логики, вряд ли можно рассчитывать на справедливость.

Через пару месяцев «Галина Бланка» закончилась, и тогда Кайрат дал мне пятьдесят ящиков водки. И сказал, как Фрунзик Мкртчян Бубе Кикабидзе с колесом от КрАЗа в «Мимино»:

– На. Продай!

И я снова отправился на свой уже базар и стал продавать водку.

Вопросы гордости и самолюбия отошли на второй план. Надо было выживать. Надо было как-то справляться с положением. Потому что жизнь продолжается. И я не один. Есть зона мужской ответственности. И, главное, я на воле. И должен пытаться что-то делать. Брыкаться. Копошиться.

Но по ночам я часто просыпался в холодном поту. Мне казалось, что я до сих пор в камере.

Я помню, пока шло дело, постоянно менялись следователи. То ли текучесть у них такая, то ли никто не хотел особо заниматься моим делом. И каждый предлагал побыстрее сознаться, признать, тряс Уголовным кодексом, обещая услать в Сибирь «давить жопой клюкву за хищения в особо крупных размерах».

В тюрьму не хотелось, и я, как мог, цеплялся за свободу. Хотя, если по правде, не особо верил, что выкручусь. Потому что не видел логики. А там, где нет логики, вряд ли можно рассчитывать на справедливость. Мысленно я уже смирился, примерно предполагал, какой намотают срок, и решил построить напоследок мазар родителям в родном селе. Потом уже не будет возможности.

Кирпичи мне подарил Сержан Жумашов. Тот самый, которого сейчас многие ненавидят за то, что он возвел Esentai Tower, а потом хотел построить в горах курорт «КокЖайляу».

Десять рейсов на ЗИЛе к себе в аул я проделал с одним словоохотливым водилой. По дороге он все травил мне байки про то, как несправедливо осужденных зэков вдруг освобождали, и я делал вид, что верю. Бодрости духа мне эти поездки не прибавляли. Тем более что конечной точкой нашего маршрута было сельское кладбище. Там мы и сгружали кирпичи.

Время от времени я звонил Алтынбеку. Он трубку не брал. Тогда мой двоюродный брат, известный писатель Баккожа Мукай, предложил позвонить от него. А лучше с домашнего телефона. Тогда, мол, Алтынбек возьмет.

Так и сделали. В назначенный день и час я пришел к Баккоже домой и набрал номер. Алтынбек трубку поднял.

Я спросил:

– Ты можешь мне объяснить, что происходит?

Он ответил:

– Ты сам во всем виноват.

– В чем именно?

– Со временем поймешь.

И бросил трубку.

Признаться, я до сих пор не очень понимаю подоплеку всей этой мутной истории. Хотя на многое, конечно, глаза у меня раскрылись.

К примеру, я понял, что, ложась спать, человек не может доподлинно знать, что с ним произойдет завтра. Что жизнь, какая бы она ни была, имеет свойство преподносить сюрпризы. И не всегда сюрпризы оказываются приятными. Что прописные истины потому и называются прописными, что их прописали «мильон лет назад», но человека частенько подводит память.

Короче, я стал склонен к философии. К самокопанию.

Да, говорил я себе, скорее всего я просто оказался не в том месте в не самое подходящее время. Но я точно знал, что я не та фигура, из за которой стоило ломать столько копий.

Как я понял из того нашего разговора, Алтынбек вмешиваться не собирался и рассчитывать на него я больше не мог. То есть стойку держать придется теперь самому. В алтынбековских причинах копаться мне не хотелось. У политиков они найдутся всегда. Тем более у больших политиков.

И тогда я уехал к себе в аул. Жизнь в городе была нам уже не по карману.

В поселке Первомайском, что в сорока трех километрах от АлмаАты, я снял неказистый домик, и мы стали жить там.

Если честно, я, наоборот, пишу по возможности кратко. Чего зря размазывать? Все равно, как мучается бык, знает только плуг.

Кто-то, наверное, подумает, что я так подробно описываю все эти события, чтобы показаться героем или вызвать сочувствие. Это не так. Смысл?

Если честно, я, наоборот, пишу по возможности кратко. Чего зря размазывать? Все равно, как мучается бык, знает только плуг.