Вольдемар Холмский - Жестокая правда одного дня Ивана Денисовича, рассказанная самим Солженицыным

Есть бывший военный моряк, капитан второго ранга Бурковский. Есть два эстонца. Одного посадили, когда он вернулся на родину из Швеции, – куда его увезли родители, – чтобы институт закончить. А второй – рыбак с побережья. И если вину первого можно предположить – шведский шпион, посланный в советскую Эстонию с заданием, то в чем вина второго, вообще не ясно.

Есть баптист Алешка, приговоренный к двадцати пяти годам за свою конфессию.

В целом, все заключенные, которых показал Солженицын, являются «политическими». Он не показал ни одного, кто сидел бы в лагере за убийство, кражу, разбой и пр.; не показал в лагере ни одного блатного, – в смысле, – вора, профессионального уголовника; не показал воровской иерархии.

Видимо, «особость» этого лагеря заключалась в том, что в нем отбывали наказание «политические».

Но и первая версия, – о наличии особых условий содержания заключенных в лагере, – верна. Эти условия и показал Солженицын.

Здесь мне представляется крайне значимым вот какой аспект. В данном случае не важно, что в лагере находились и невинно осужденные, по сфабрикованным делам, как нам показывает Солженицын. Нет, само по себе это крайне важно! Нельзя допускать, чтобы наказывали невиновных. Лучше не наказать десять виновных, чем наказать одного невиновного.Я убежден в этом. Здесь для меня важно то, как именно , – по описанию самого Солженицына,– согласно законодательству и УК СССР предписывалось в принципеотноситься к заключенным, отбывавшим наказание по «политическим» статьям: за измену Родине, шпионаж, пособничество внешнему врагу, диссиденствующей интеллигенции, которая проповедовала ценности, не совпадающие с ценностями советского строя и советского человека, и, – таким образом, – также могла быть пособником внешнего врага, т.к., распространяя свои взгляды, осуществляла идеологическую диверсию. Глупо это было или нет – это тоже в данном случае не важно. Важно, что в СССР того времени так считалось, и это наказывалось.

Уголовники не представляли угрозы строю . Они существовали при всех строях и системах. И их деятельность: воровство, кражи, разбой, даже убийство, не могли создать угрозу безопасности именно строя. К ним относились как к «оступившимся», как «тяжелому наследию царского режима», но, в принципе, как к тем, кто может исправиться, и кому в СССР не закрыт путь к честной жизни. Наоборот, он был поощряем.

Поэтому логично, что «политические», пособники внешнего врага, для советского строя, государства и Родины, – ибо во время войны с внешним врагом Родина и государство – это одно и то тоже,– должны были подвергаться более суровым наказаниям, чем воры.

Надеюсь, что каждому понятно, что издевательства над заключенными есть и в тюрьмах самых демократических стран, в том числе – и в США. Наверное, многие знают и помнят о тех издевательствах в американских тюрьмах надзирателями над заключенными, сведения о которых просочились в Интернет? Но ведь демократия Америки от этого не стала менее демократичной. И уж наверняка в законодательстве США нет разрешения на издевательства над заключенными надзирателями. А надзиратели, совершающие такое, просто нарушают закон, становясь преступниками. Так при чем здесь тот или иной строй? Важно то, как законодательство самого строя относится к той категории заключённых, которая, согласно самому законодательству этого строя, является врагом этого строя.

И мне интересно рассмотреть, как к политическим и внешним врагам относилось советское законодательствопо описанию самого Солженицына . Именно законодательство, а не конкретные люди из числа администрации лагеря, хотя это тоже не лишено интереса, тем более, что Солженицын про это рассказывает.

Описание особых условий в этом Особлагере мы встречаем уже в первых абзацах произведения:

«…Да и где тут угреешься – на окне наледи наметано, и на стенах вдоль стыка с потолком по всему бараку – здоровый барак! – паутинка белая. Иней».

И на протяжении всей повести эти условия так или иначе упоминаются. Солженицын пишет :

«… Шухов вспомнил: сегодня судьба решается – хотят их 104‑ю бригаду фугануть со строительства мастерских на новый объект «Соцбытгородок». А Соцбытгородок тот – поле голое, в увалах снежных, и прежде чем что там делать, надо ямы копать, столбы ставить и колючую проволоку от себя самих натягивать – чтоб не убежать. А потом строить. Там, верное дело, месяц погреться негде будет – ни конурки. И костра не разведешь – чем топить? Вкалывай на совесть – одно спасение…