Вольдемар Холмский - Жестокая правда одного дня Ивана Денисовича, рассказанная самим Солженицыным

При этом все вышеназванные утверждают, что Солженицын описал все правдиво. Т.е. изображение им лагерной жизни, порядка в лагере – это все правда.

Вот я и решил посмотреть на условия лагеря, на взаимоотношения людей в нем, на их морально-нравственные ценности; на бесчеловечность советской системы, показанных самим Солженицыным .

А для этого я буду всего-навсего читать текст повести и анализировать то, что нам рассказывает Солженицын.

Я не привлекаю для анализа какие-то другие источники, другие документы и пр. Все, что требуется – это текст повести, который сам автор «благословил»:

( Эта редакция является истинной и окончательной. Никакие прижизненные издания её не отменяют. А. Солженицын Апрель1968 г).

и логическое мышление, «логический микроскоп» (Б. Рассел), под которым я буду читать и анализировать текст повести. Если кто-то в этом моем анализе увидит что-то, бросающее тень на Солженицына, то это не моя вина – это не я придумал, это сам Солженицын об этом говорил в своей повести своими словами.Я просто увидел это в тексте самого Солженицына и показал это в своем тексте .

Я буду брать слова, фразы, описания самого Солженицына и прямо тут же, вместе с читателем, рассматривать их в «логический микроскоп». Прямо по ходу текста, прямо по живой речи самого Солженицына.

Его слова я заключаю в кавычки и выделяю курсивом. Мой собственный акцент на слова или фразы в самой цитате Солженицына я дополнительно выделяю жирным шрифтом.

Благодаря такому анализу, мы увидим те условия лагеря, которые САМ Солженицын правдивопоказал, ибо жил и писал «не по лжи». Мы увидим духовные ориентиры и морально-нравственные качества Ивана Денисовича и других заключенных. Мы увидим и особенности советской системыв отношении наказания заключенных. Последнее является особенно важным. Ведь именно правдивый показ Солженицыным этих условий и создал его образ духовного борца с советским режимом.

Все, что нам нужно для анализа, – это не погребовать окумнуться с головой в повесть и внимчиво ее читать (если вас, уважаемый читатель, насторожили некоторые слова, знайте – это слова настоящего русского языка, нутряного, который возрождает великий писатель, «из всех перерусских русский»).

Повесть начинается с описания автором утра одного из заключенных Особлагеря – Ивана Денисовича Шухова.

Правда, почему это лагерь определен как «особый», и чем он «особ», А.И. Солженицын прямо не объясняет. Но из жизненного опыта и из текста самой повести мы можем сделать некоторые предположения, объясняющие, почему этот лагерь – «особый».

Версия первая. Если лагерь определяется как «особый», то условия в нем должны быть, видимо, «особые», отличающееся от других лагерей, причем в сторону большей жёсткости. Ведь лагерь для заключенных, тюрьма – это места отбывания наказания. И если о некоторых из таких заведений говорят, что они «особые», то очевидно, что и условия в этих местах должны быть «особыми» – т.е., более жёсткими по сравнению с «неособыми» лагерями или тюрьмами.

Вторая версия основывается на описании Солженицыным контингента заключенных этого лагеря.

Прежде всего, это, конечно, главный герой повести, – Иван Денисович Шухов, рабочий 104–й бригады, приговорённый к десяти годам заключения по обвинению в шпионаже во время Великой Отечественной войны. Но он шпион «деланный», «снарошку», - т.е., дело о шпионаже на него было просто сфабриковано советской контрразведкой. На самом деле он бежал из плена, в котором пробыл всего два дня. И таких вот шпионов в этом лагере, по словам Солженицына:

«…в каждой бригаде по пять человек».

Но есть и настоящий шпион, этнический молдаван, которого Солженицын упоминает в повести.

Бригадир 104-й бригады – бывший красноармеец Тюрин, уволенный из армии и репрессированный, как сын кулака.

В бригаде есть украинский парень Гопчик, который носил в лес бендеровцам молоко – т.е., их пособник.

Есть Цезарь Маркович, столичный интеллигент, профессия которого точно Солженицыным не определена: не то режиссер, не то оператор, – он «снимал картины для кино». Не просто картины (ну, в смысле – кинокартины), не кино, не фильмы, а «картины для кино». Но даже одну не успел снять, как был арестован. Что такое «картины для кино», тоже не объясняется.