Всеволод Колесник - Россия на перепутье. Историко-публицистическая трилогия

В советский период вопроса, была ли Октябрьская революция социалистической, ни у кого не возникало, так как «творцы» Октября так революцию назвали, а если кто в этом сомневался, то свои сомнения он вынужден был прятать как можно дальше: за провокационные вопросы можно было поплатиться жизнью.

Это сейчас мы можем, ругая нынешнюю власть, все же открыто демонстрировать свои успехи в «открытиях»: «творцами» революций – Февральской и Октябрьской – не являлись социалисты. Теперь все так и пишут (и это действительно так): Февральская революция возникла совершенно спонтанно, и довольно долгое время никто не осмеливался себя назвать причастным к ее свершению. Именно такая ситуация с ничейной победой над царизмом привела к тому, что Февраль перерос в Октябрь. Это немного упрощенное суждение игнорирует, конечно, очень важный фактор – деятельность Ленина и его соратников, прежде всего Троцкого. Но факт остается фактом: эти «товарищи» не только присвоили себе инициативу «революционного переворота», но и обозначили его характер как социалистический, социальный.

Более или менее вероятную версию этих событий, ранее – искажаемых, сейчас – замалчиваемых, а чаще – просто сводимых к пресловутым проискам евреев, я изложил выше.

Здесь я попытаюсь ответить на вопрос: прошла ли Россия переломную точку отсчета, после которой возврат ее к национальной русской государственности уже невозможен? Будет ли еще Россия стоять перед выбором?

Если будет, то истинный трагизм нашей истории заключается в том, что к тому моменту, когда физически мы сможем определять наше будущее, мы окажемся не готовыми идейно.

Только поэтому, как предпосылку создания новой русской действительности, следует нашей первой задачей поставить – отстоять свое право осмысливать и обсуждать наше прошлое, моделировать свою будущую судьбу и историю.

Нужно понимать, что самыми первейшими вопросами являются вопросы разработки идеологии, национальной политики и н овейшей экономической теории . Понадобятся колоссальнейшие усилия, чтобы вернуть экономическую мысль в традиционное русло.

И вспомнятся слова писателя-диссидента и философа Александра Зиновьева: «Если даже на планете не останется ни одной коммунистической страны и ни одного коммуниста по убеждениям, это еще не будет означать, что коммунизм исчез навечно! Человечество так или иначе начнет новый цикл борьбы за коммунизм. Возможно, под другим названием, с другими лозунгами, но по сути дела за то же самое».

Новое название выбрано. Из нынешней практики в России видно, что коммунизм (пусть это будет «регулятивизм») имеет тенденцию к тому, чтобы быть востребованным и достаточно скоро будет каким-то образом провозглашен – жизнь требует. О чем говорят самые последние события? Как бы нынешние руководители не уверяли, что курс страны остается неизменным, им никто не верит. Поступают они с точностью до наоборот. Государство наконец-то начинает вмешиваться в экономику. Только социалистический сектор экономики, не озабоченный получением прибыли, без биржевых спекулятивных перепродаж, способен обеспечить товарных производителей поставками сырья по стабильным ценам на многие годы вперед. Стабильные низкие внутренние цены на сырье позволят всем производителям успешно, даже в условиях сурового климата, конкурировать на международном рынке.

Но трудности в стране определяются тем, что никто не предлагает действенной программы , устраивающей всех. Дело усугубляется еще и тем, что положение со времен Ельцина не меняется, а доверие к нынешней власти растет. О чем это говорит? Это говорит о том, что нынешний режим приемлем для превалирующей части народа. Не соглашаясь в частностях – тут большинство кряхтит и проклинает, – а в главном, на чем стоит режим, согласны. Согласны жить, наслаждаясь малыми радостями, даже если знают, что страна «идет в никуда». Режим создает узаконенные «зоны наслаждения», как это было всегда при капитализме.

Противостоять такому «благополучию» может только стремление к ценностям, более привлекательным для человека, чем малые радости, ценностям, ради которых этими радостями можно пожертвовать. Настанет время, когда трудящиеся массы, поняв бесперспективность своего существования при капитализме, будут готовы понять, что такая жертва возвышает и приносит удовлетворение.

Объяснить необходимость такого стремления можно, если рассмотреть две известные концепции: