Цви Найсберг - Цунами тоталитарной идеологии

При этом сугубо подчеркивалось все явно ведь чисто звериное родство, классовое или этническое, что никакого существенного значения далее вовсе-то и близко никак не имело.

И наиболее главной тут целью было сколь еще яростно сплотить тех самых действительно нужных людей, всецело отделив их от тех, кто отныне был вовсе никому далее совершенно не нужен.

И господа красные тогда ко всему обществу буквально разом так присобачили немыслимо же угловатое клише – «наши» и «не наши»

И тех вовсе никак не наших попросту и следовало всех до единого более чем нещадно уничтожать, причем, словно злобных вредителей, что извечно строят, да и осуществляют, коварные планы супротив всего и вся выпукло и ярко выделенного – благородного рода людского.

72

Причем до чего еще безукоризненно веря светлому уму Федора Достоевского – это уж явно не что-то такое исключительно новое, а давно так извечно исхоженное старое.

Вот чего он пишет по этому поводу в его незабвенных «Бесах»:

«Во всякое переходное время подымается эта сволочь, которая есть в каждом обществе, и уже не только безо всякой цели, но даже не имея и признака мысли, а лишь выражая собою изо всех сил беспокойство и нетерпение. Между тем эта сволочь, сама не зная того, почти всегда подпадает под команду той малой кучки “передовых”, которые действуют с определенною целью, и та направляет весь этот сор куда ей угодно, если только сама не состоит из совершенных идиотов, что, впрочем, тоже случается».

73

Но тех идиотов, как есть будет вполне ведь возможно раз и навсегда сколь же весьма поспешно отодвинуть от дико бушующего вулкана людских страстей.

Поистине дав массам вместо лубочных светлых идеалов фигурку кумира, который и будет отныне истинно до конца собой ознаменовывать самую еще наглядную суть сущего воплощения всех чаяний и надежд на все, то лишь некогда затем только грядущее всеобщее славное благоденствие.

И история явно ведь знает всему тому никак немалое число весьма же красноречивых и более чем довольно-таки наглядно выразительных примеров, и из последних – это, конечно та самая, Великая иранская революция.

Причем она еще изначально возникла как раз-таки оттого, что кучке тех самых крайне растрепанных во всех своих наилучших чувствах либералов более чем невероятно некогда разом уж захотелось явственно заполучить до чего значительно большее количество гражданских и общественных свобод.

И это именно ведь несмотря на то, что у них и без того их было вовсе-то совсем этак и без того немало.

А как раз с этого все сходу и начинается!

Ну а когда-то затем абсолютно любая революция, что фактически безмятежно на редкость многословно прекрасна, уж сколь деятельно возвышает на самые небеса именно те яростно тупые ничтожества, что и проявят впоследствии весьма своекорыстно злой интерес ко всему тому разве что с виду праведному перераспределению всеобщего изначально так вовсе чужого народу блага.

Да и, кстати, тут же, на редкость резво и мимоходом фактически сходу изыскивает братия, ревностно блюдущая традиции массового террора всяческих ярых и тщательно скрытых врагов, дабы затем в их-то крови и утопить все, то весьма стародавнее и нынче всем до конца донельзя обрыдшее треклятое прошлое.

Уж сколь неистово при всем том разом, пытаясь буквально сходу сплотить весь «свой» простой народ супротив всяческого до чего, невпример ничему иному более чем отвратительно коварнейшего и вездесущего присутствия на кровавых мозолях людских жирующих богатеев.

74

И, ясное дело, что это именно большевики сколь ответственно и спровоцировали капиталистический мир на поиски и впрямь-то самой же насущной антитезы осатанело яростному большевизму.

А им и стал половозрелый фашизм, так и втиравший все свое свирепо лютое мировоззрение, что было весьма ведь твердо основано на невзыскательно безыскусной и немыслимо всепоглощающей ненависти в довольно-то подчас поверхностно образованные умы чрезвычайно во всем беспечно серых масс немецкой и итальянской наций.

Правда если и дал нацизм клятву верности капитализму, то ведь сделал он это разве что лишь именно потому, что всякий тот вовсе уж иной противоположный путь был ему отныне абсолютно прегражден всеми теми местными никак невзыскательно вовсе-то нисколько так совсем неприемлемыми для всякого настоящего социализма – имперскими реалиями.

И было в нем, кстати, значительно поболее ничем не прикрытой варварской агрессии, нежели хитрости, и был он и впрямь-таки смертельно опасен всею своей истинно дьявольской продуктивностью.