Станислав Куняев - К предательству таинственная страсть...

Не потому ли движимые каким-то общенародным инстинктом отряды наших молодых ребят ищут на полях былых сражений Отечественной войны останки павших красноармейцев, выкапывают из заросших окопов простреленные каски, клочки документов и писем, обломки старого, но некогда грозного оружия, а потом следуют ритуальные торжества, похороны останков в свежевырытые могилы, установка над могилами монументов, молитвенные слова священнослужителей, оружейные залпы в честь захоронения героев, ставших теперь для нашей родины своеобразными “мощами”, отныне оберегающими нас. Эту истину никогда не понимали “шестидесятники”, которые на моей памяти разбрелись по всему белому свету, как “ вечные странники”, о которых великий русский поэт сказал: “Нет у вас родины, нет вам изгнания”. И ничего удивительного нет в том, что наши жизненные пути на стыке 80-х и 90-х годов прошлого века окончательно разошлись с путями и судьбами “детей Арбата”. Ну как можно было жить одной жизнью с этой, по словам Алексея Фёдоровича Лосева, “озлобленной шпаной” нам, мыслящим и жившим по заветам Александра Сергеевича Пушкина:

Каждый из нас рано или поздно, но приходил к этим “пушкинским” откровениям, которые, скорее всего, овладевали поэтом, когда он встречал в дворянской среде тридцатых годов XIX века то масонов-англоманов, то полонофилов, то “французиков из Бордо”, то русских светских дам, обожавших западные романы с “ловласами” и “грандисонами”. Раньше всех из нас, может быть, ощущавший, что век его будет недолог, вживался в пушкинский мир Николай Рубцов:

“Отеческие гроба” и “родные пепелища” моего родословного древа разбросаны по всей русской земле. Отцовская мелкочиновничья, учительская и служивая родня (одному из моих предков инспектору народных училищ Никанору Осиповичу Куняеву было пожаловано дворянское звание в 1818 г., когда Пушкин учился в лицее) лежит на петрозаводских погостах бывшей Олонецкой губернии. По материнской линии мои предки из калужских деревень Лихуны и Петрово упокоились на кладбище вокруг храма с красивым названием церковь Георгия на поляне. Последним на нём был похоронен мой дед по матери Никита Железняков, умерший от тифа в 1919 году. Вся остальная родня, переселившаяся в Калугу после революции и гражданской войны, нашла своё последнее пристанище на старом Пятницком погосте. Там похоронена моя бабушка Дарья Захарьевна, три её дочери — Пелагея, Евдокия и Александра — моя матушка, мой двоюродный брат, участник войны Юрий, и сестра Наталья, родившаяся в 1941-м, в костромском селе Пыщуг, куда нас, эвакуированных из Ленинграда, занесла судьба. Я закончил там три класса начальной школы и помню, что местные жители вместо слова “эвакуированные” называли нас более понятным для них словом “выковыренные”. Отец мой остался защищать Ленинград. Будучи невоеннообязанным по зрению, он, преподаватель института физкультуры имени Лесгафта, обучал бойцов народного ополчения уличным боям с немцами, если они прорвутся в город, а в феврале 1942 года умер голодной смертью и похоронен на знаменитом Писаревском кладбище. Осенью 1944 года отец был посмертно награждён медалью “За оборону Ленинграда”, которую питерские власти вручили мне в 2003 году. В Питере, в главном здании института на улице Декабристов над парадной лестницей висит мраморная доска с фамилиями преподавателей, погибших в блокаду. Список этот открывается словами: “Куняев Юрий Аркадьевич”.

Гордость нашей семьи, брат моей матери дядя Серёжа Железняков, сталинский сокол, прошедший две войны — финскую и Великую Отечественную, кавалер двух орденов боевого Красного Знамени и Отечественной войны первой степени, был штурманом эскадрильи авиации дальнего действия. В октябре 1941 года, когда немцы стояли в двадцати километрах от Москвы, его эскадрилья по приказу Сталина бомбила Берлин, за что он и получил один из орденов Красного Знамени. В нашей семье до сих пор хранится полуистлевший номер “Известий” со списком награждённых лётчиков, среди которых есть и дядя Серёжа со всем своим экипажем. В результате несчастного случая их самолёт разбился в апреле 1943 года, и лежат они все трое под одним памятником на военном кладбище неподалёку от города Подольска. Помню, как впервые мы всей ещё большой нашей калужской семьёй приехали к дяде Серёже осенью 1950 года. А после этого я не раз навещал его по праздникам Победы, а матушка моя переписывалась со старшеклассниками местной школы, ухаживавшими за могилами героев-лётчиков той войны…